***
Чиновник по особым поручениям петроградской сыскной полиции Константин Антонович Хмарин благодаря звучной фамилии носил в разных кругах несколько вариантов прозвища, иной раз менявшихся по ситуации. Сегодняшним морозным утром они с равным правом могли применяться все и сразу, а Константин с удовольствием добавил бы пару крепких выражений.
Ночь не задалась. Выпала его очередь дежурить по городу, и любимый Петроград не позволил сыщику заскучать: всю ночь громили один паршивый шантан на набережной Обводного канала близ Измайловского проспекта. Сначала раздухарилась изрядно подгулявшая компания, потом к веселью присоединилась полиция, а там и его позвали, потому как битой посудой и носами дело не обошлось, порезали городового, да и один из гуляк чуть богу душу не отдал, напоровшись брюхом на шальное перо.
Как будто не зря съездил, потому что и злодея нашёл, и орудие преступления, и мотив, и даже не сходя с места доказал, что счёты были давние. О случайности врать в суде, когда в кабацкой драке за нож хватаешься, вообще дело безнадёжное, но одно отношение судьи — если в горячке и от молодецкой дури, а совсем иное — умысел с прежними угрозами. Но времени на расспросы и сопоставления ушла прорва, нервы местные завсегдатаи потрепали, а сивушно-потливый дух накрепко набился в нос.
В управление сыскной полиции на Офицерскую Константин возвращался уже к утру, вконец охрипший, голодный, как бродячая псина, с ноющей головой, и от всего этого особенно злой.
Александр Александрович Шуховской, вот уже десять лет возглавлявший это славное учреждение, замордованного сыщика с докладом по ночным приключениям встретил с благодушным сочувствием, напоил дегтярно-крепким кофе, угостил сушками и пряниками, и только после начал расспрашивать. Он начинал службу с низов и состояние Хмарина понимал прекрасно.
«Своего» полицмейстера сыскари любили и уважали, называли Сан Санычем, иной раз — «наш» или «сам» со значительной, особенной интонацией, а то в порыве чувств и вовсе — батькой. За человеческое отношение, взять хотя бы вот эти пряники, за большой опыт и принципиальность, за справедливую строгость, наконец.
Скупой доклад Шуховской выслушал без лишних вопросов, похвалил отданные паре тамошних городовых распоряжения, касавшиеся поисков знакомых и родных несостоявшегося душегуба и его жертвы, чтобы подкрепить для следствия известные сведения.