– С ума сошла?! – дернувшись от неожиданности, зашипела я. – Тебе что лекарь сказал?! Останешься хромой и косой, будешь знать...
– Прости, – глухо пробормотала Эми, подозрительно шмыгнув. – Я совсем голову потеряла... Ты не должна этого делать. Откажись, если не хочешь. Я не обижусь. Ты мне дороже всех на свете, Ами, веришь?
Вот же... Она почувствовала мое настроение, чего уже довольно давно не случалось. Сильно же меня накрыло! И не только меня. Часть эмоций – сожаление, беспокойство, вина, смешанные в ядреный коктейль, – принадлежала явно не мне.
Ругаться сразу расхотелось, и в глазах предательски защипало. Обняв сестренку, такую теплую и родную, я выдохнула в растрепанную макушку:
– И ты меня прости.
– За что? – не поняла Эми.
За то, что хотя бы на миг, но позавидовала, разозлилась, обиделась... и все из-за того, что мне и даром не нужно!
Но признаться не вышло, и я, успокоившись и решившись, твердо сказала:
– Я это сделаю. Мы еще всем докажем, что достойны самого лучшего.
Под лучшим я, естественно, подразумевала вовсе не Эйвера Лэйстера, но пояснять мысль счастливо засопевшей сестричке не стала.
Мы еще долго лежали так, обнявшись и перешептываясь о своем, о девичьем. Ближе к рассвету я дотащила Эми до своей комнаты, чтобы нам обеим не досталось от матушки, а вернувшись в постель, все же забылась сладким, но, увы, недолгим сном.
Утром, внезапным и безжалостным, как удар дверью по лбу, я чувствовала себя неудачным экспериментом некромантов-первокурсников. Выглядела, к слову, лишь немногим лучше. Благо холодная вода и крепкий кофе придали бодрости телу и духу, а чудесные мамины примочки превратили несвежего зомби во вполне живую, хотя и бледную с интересной зеленцой, девицу.
Отец отбыл по делам рано – с ним мы попрощались хоть и торопливо, но душевно, и сердце приятно согрел его совет ничего не бояться и уезжать домой при первом же желании, – Арчи еще не соизволил проснуться, и завтракали мы с мамой вдвоем. Я жевала кашу и выслушивала последние наставления. И то и другое вязло на зубах и энтузиазма не вызывало. После я попрощалась с Эми, выдержала слезы и крепкие объятия и сбежала, боясь поддаться дурному примеру и тоже разреветься. От страха, неуверенности и ощущения неправильности происходящего.
Эксперименты я, конечно, любила, но только в лабораторных условиях. И, желательно, не над собой.