Но отступать слишком поздно. Теперь это и мое решение тоже, и мне предстояло взять за него ответственность.
Чемоданы были собраны заранее, оставалось только переодеться. Среди платьев сестры, не удостоившихся чести быть выгулянными в знаменитом «Лунном серебре», я отыскала самое теплое и скромное. Собрала волосы в привычный узел на затылке – все равно же под шапкой не видно, – растерянно полюбовалась на баночки с косметикой, но воспользоваться чем-либо так и не решилась. Эми тоже нечасто красилась, да и к чему? В этом нам повезло: при светлых волосах природа одарила нас темными бровями и густыми черными ресницами.
Наконец я решила, что полностью готова к позору... простите, поездке, и вышла из комнаты.
За дверью поджидала мама.
– Амая! – торжественно начала она, посмотрела на меня... и закончила совершенно другим тоном: – Амая...
А что я говорила? При всей нашей внешней схожести перепутать нас невозможно. Это равносильно тому, чтобы принять хулиганистого сорванца за утонченную барышню – или наоборот.
Я старалась! Честно. Просто кое-что простым смертным не под силу.
Мама к оным, разумеется, не относилась.
На робкое замечание, что меня ждет дорога и я всегда успею переодеться на месте, она категорически заявила, что самое главное – произвести хорошее первое впечатление, а для этого и некоторые неудобства потерпеть не грех.
Платье мама нашла другое, нежно-голубое, длинное, больше подходящее для весенних романтических прогулок, чем для зимних поездок. К нему отыскались бирюзовые сережки-гвоздики и такой же кулончик на серебряной цепочке. Удобные сапоги – мои, разумеется, у Эми таких не водилось – сменили изящные полуботинки на устойчивом каблуке. Видимо, рисковать последним шансом мама не желала.
Удобный узел был распущен, а волосы быстро завиты и уложены красивыми волнами, и сминать их шапкой даже мне показалось настоящим преступлением.
Завершило облачение теплое длинное пальто глубокого синего цвета, подчеркнувшего глаза.
Я привычно поправила очки...
– Снимай, – велела мама непререкаемым тоном.
Я неохотно послушалась. Мир приобрел приятную акварельную нежность, а взгляд – мягкость и беззащитность, и если первое было в общем-то некритично, то второе раздражало... зато идеально вписывалось в новый образ.
– Так лучше, – кивнула мама довольно.