Я, например, Дарина фон Лейбиц, безземельная дворянка, которой после окончания пансиона грозило стать приживалкой, официально работала на какой-то мелкой должности. Кажется, переписчиком и вдобавок возила корреспонденцию. Не секретную, но такую, что почтой не пошлешь. Так что имела низкий ранг допуска ко всяким тайнам, но и могла быть вызвана к начальству. Как сейчас, например.
– И что я сделала?
– Залила все письма чернилами.
Я поперхнулась. Да… Безопасные ручки уже давно изобрели, так что нужно было постараться, чтобы испортить корреспонденцию государственной важности.
– Хорошо, – кивнула я. – Я провалила задание, вы сейчас на меня наорете и уволите. Положим, все поверят, и в герцогстве Войтском меня сразу не убьют.
А там могут. Государство в государстве, потому её величество и вела переговоры о свадьбе с герцогом.
– Но – невеста?! Шеф, меня же королева самолично, своими руками потом придушит!
– Дарина, её величество сама приказала послать тебя туда.
Слова упали камнем в воду. И не просто камнем, а камнем, на котором завязан один кусок веревки, а второй – у меня на шее.
– Ты, главное, не пытайся геройствовать. Если обнаружишь что подозрительное – сразу сообщай. Но если не углядишь, и с невестами случится что-то, что бросит тень на её величество – сама понимаешь.
Я понимала. Разгладила смятое предписание и уныло вздохнула. Ничего не остается, только тонуть. Ну или плыть вслед за камнем, чтобы на дне избавиться от него и вынырнуть на поверхность. В конце концов, и не из такой передряги выбиралась. Или нет. Посмотрим.
ГЛАВА 2
– Дари, я не просто чувствую, я знаю – дело нечисто.
Я отпивала чай маленькими глоточками и наблюдала, как Элеонора, обычно спокойная и прохладная, как вечный лед на горной вершине, меряет шагами будуар. В остальном ничто не выдавало её волнение – белокурые волосы уложены волосок к волоску, лицо как фарфоровая маска, редкого, фиолетового оттенка глаза ничуть не потускнели (говорят, из-за слез бывает, не знаю, не доводилось рыдать до такой степени). Как и всегда, Элен походила на хорошенькую куколку, несмотря на свои двадцать девять лет. Однако все, кто полагал, что этой «куколкой» можно управлять или манипулировать, оказывались глубоко разочарованы. Иногда – смертельно.
С Элен я встретилась в самом начале обучения в пансионе благородных девиц. Фактически, она оказалась первой, с кем я столкнулась в холле пансиона, сжимая влажными от страха и волнения котомку с личными вещами. Мне было всего семь лет, и одиннадцатилетняя Элеонор показалась очень взрослой. Она и была такой – очень взрослой и серьезной не по годам, словно еще в отрочестве подозревала, какая ответственность свалится на её плечи. В отличие от меня, вечно сующей нос не в свое дело, сбегающей по ночам на чердак искать привидений или в библиотеку, вызывать дух покойного барона.