Форма одежды и облик сельской ведуньи должны укладываться в общепринятые рамки. Ей не полагается быть молодой или упаси бог хорошенькой (за яркую внешность свои же бабы хату и спалят), нельзя одеваться по моде, танцевать на праздниках, приглашать в дом друзей, тем более девиц из других деревень. Иначе крики, вопли из разряда: «помогите люди добрые, да шо ж делается-то?» и как итог – полыхающая изба. Так же должны отсутствовать все признаки расхваленной «доброжелателями» магии: никаких тебе черных петухов в курятнике, однорогих козлов (коз можно, но мелких и неказистых) и зловонного дыма, поднимающегося с котла, выставленного на всеобщее обозрение в центре грядок с морковкой. Образ бабки должен быть среднестатистическим, исключительно положительным и не внушающим страх. В идеале – морщинистая старушка-божий одуванчик, в платочке в цветочек и с добрыми-добрыми глазами. Приветствуется заборчик вокруг дома, тихая корова (желательно немая) и аромат свежих пирожков на весь участок. И никакого деда! Не положено ведьме иметь семью. Неправильно это. Не по-людски.
Глухому селу, ютившемуся недалеко от Лысой горы, катастрофически не везло. Во-первых, ежемесячный слет ведьм на шабаш притягивал как магнитом отчаянных охотников и ушлых торговцев, в связи с чем уровень рождаемости здесь бил все рекорды. Во-вторых, название селения «Седалище» отпугивало новоявленных отцов (лично я могла бы назвать десяток других причин их поспешного бегства, но наивным селянам нравилась именно первая версия). И, в-третьих, «той самой бабкой» здесь работала я.
Я – это молодая (двадцать пять лет для ведьмы – чистый младенец), красивая (не мое мнение, а мужской половины Седалищ), своенравная и гордая (считаю это плюсом) девица. Летаю на метле (ладно, не летаю, но умело раздаю тумаки рукоятью), одеваюсь вызывающе (ибо готовлюсь к городской жизни), кротким нравом не страдаю и – о, ужас! – огородом не занимаюсь от слова совсем. В общем, нарушаю все писаные и неписаные правила бабконаружности, чем довожу до истерики не только жителей, но и худосочного дьяка Филимона – адепта прихода святого Дебриабрия. Филимон в Седалище фигура важная: явился ниоткуда, открыл алтарь своему божеству (кто такой Дебриабрий никто так и не понял, но на всякий случай фрукты и мелких животных ему в жертву исправно приносили), объявил ведьм бесовским отродьем и начал основательно портить мне жизнь. А так как помимо всего прочего он взял на себя еще и обязанности судьи, старосты и воеводы селения, то и от меня ему доставалось на пироги. В защиту дьяка, – ненависть у нас с ним чисто профессиональная и действует только по рабочим дням. Вне службы мужик он нормальный и умный, но выходные берет крайне редко, потому мы с ним царапаемся с завидной регулярностью…