Меня бросило в жар, потом в холод: Ксеркс подзывал меня, наконец-то!.. Не чуя под собою ног, я откачнулся от колонны и направился по проходу в сторону тронного возвышения. Мне казалось, что стук моей несчастной палки разносится на весь зал...
Я приблизился к золотой ступенчатой платформе и остановился, потупив глаза. Потом поднял голову и заморгал, по-настоящему ослепленный сиянием, исходившим от царя и его свиты. Лицо Ксеркса снова расплывалось передо мной в вышине, но я всей кожей ощущал пристальный взор владыки мира, устремленный на меня.
Я выронил посох, который ударился о напольные плиты невероятно громко.
Мысленно я попросил прощения у тени моего героического отца, у моей прекрасной матери; у моего брата, из которого суровой дисциплиной и тяжкими упражнениями выковали настоящего спартанца... А потом я сделал единственное, что мне оставалось: распростерся перед Ксерксом на полу.
Знакомо ли вам это сладостное чувство - чувство полного подчинения неизмеримо превосходящей силе?.. Гордиться здесь нечем: я в первый и в последний раз испытал подобное, но никогда этого не забуду!
Наконец я ощутил, что можно встать; я поднялся неуклюже, мое левое колено хрустнуло, а щеки горели от стыда. А когда я снова взглянул на Ксеркса, то обнаружил, что царь царей на меня уже не смотрит! Его внимание отвлекло что-то другое!..
Я проворно подхватил с полу мою палку и повернулся в том направлении, куда теперь был устремлен взор Ксеркса и куда смотрели все его приближенные, стоявшие на ступенях трона.
Ксеркс взирал на Эриду, выступившего из тени справа. Как мой евнух сумел незаметно подобраться к трону? Он, конечно, подошел, скрываясь между колонн, пока все смотрели на меня!
- Ты вавилонянин? Мятежник? - воскликнул Ксеркс, впиваясь глазами в высокую фигуру моего друга.
Я впервые слышал царя: у него оказался приятный глубокий голос, в равной степени привычный отдавать приказания и очаровывать...
Эриду шагнул вперед и низко поклонился.
- Мое имя Эриду... Я был рабом, о царь, но этот человек выкупил меня из рабства, - он показал на меня.
Глаза Ксеркса скользнули по мне, но почти равнодушно. Он опять взглянул на моего спутника. А я понял, что настал час Эриду: и отступил в тень, полностью сосредоточившись на разговоре нашего евнуха с царем.
Вавилонянин совершил то же, что и я незадолго до того: он преклонился перед Ксерксом. Он проделал это с гораздо большей ловкостью; и внезапно я осознал, что Эриду - прирожденный царедворец, созданный для того, чтобы стоять за плечом у таких правителей и нашептывать им свои мысли! Как я был слеп, что не видел этого!