Сколько все это должно было продлиться, судья Хоуксли не мог сказать, его опыт судейства в провинции не давал ответа на вопрос о столь громком деле. Пожалуй, не были ни одного даже самого удаленного уголка, где бы не знали теперь о существовании Кромберри и гостиницы мистера Лофтли.
Дядюшка Томас благоразумно перестал давать отпор журналистам, хоть и не раскрывал им всю правду, и постепенно об «Охотниках и свинье» стали писать как о респектабельном месте, пострадавшем от преступного умысла коварной мисс Беррингтон. Все же лучше, чем «гнездо порока» и «убежище всевозможных отбросов общества», как называли гостиницу в некоторых статьях на протяжении последнего года.
Старшего мистера Блантвилла очистили от всех подозрений, но его роман с погибшей миссис Уиллинг стал достоянием общественности и, если б его репутация не погибла много лет назад после побега жены и нового брака с гувернанткой сына, это бы непременно случилось теперь.
К счастью, Чарльзу Блантвиллу нечего было терять, кроме своей свободы, а именно свободу он сохранил. Насколько Блантвилл страдал из-за того, что последствия его неблаговидных поступков отразятся на судьбе его детей, сказать с уверенностью не смогли бы даже несколько оставшихся у него друзей. Появляясь в Кромберри, Блантвиллы неизменно выглядели веселыми и беззаботными и, казалось, не замечали неодобрительных взглядов и завуалированных оскорблений.
Главный констебль Грейтон сдержал слово, данное Эммелине Хаддон, и постарался использовать свои знакомства в лондонских кругах, чтобы доброе имя миссис Хаддон не очернили в газетах. Но полностью избежать упоминания Хаддонов не удалось. Эммелине не пришлось давать показания в суде, однако, ее беседа с лондонскими полицейскими продолжалась несколько часов, а записи были представлены в суде. И, если миссис Хаддон была лучшей подругой преступницы, то преподобный Хаддон являлся наследником чудодейственного кольца, поиски которого и привели Агнес Беррингтон на путь лжи и преступлений.
Позже неким таинственным образом кольцо оказалось у одной из жертв, миссис Уиллинг. Читателям газет не надо было долго гадать, какие основания были у Джонатана Хаддона для передачи столь ценного дара женщине, которая не была ни его женой, ни сестрой, ни хотя бы дальней родственницей.