Стоило мне зайти в сумрак прихожей и переобуться в тапочки, как запиликал телефон. Хорошо, что мобильный интернет у меня отключен, иначе братец доставал бы меня и на улице.
— Привет, — я сунула наушник в левое ухо.
— Почему до тебя не дозвониться? — обычно глубокий бас брата звучал взвинчено, выше обычного. — Прячешься от меня?
— Стас, я только пришла домой.
— Ты помнишь? Можешь помочь? Прямо сейчас. Пойми, сестра, мне нужно прямо сейчас! Это очень важный опыт, если я прерву его — не ручаюсь за последствия!
— Да, я же обещала. Сейчас переведу.
Заслышав мое усталое спокойствие, брат заговорил мягче.
— Вот ты умничка. Я знал, что ты поймёшь. Ты одна знаешь, как важно…
— Сколько перевести? — перебила я.
— Пятьдесят. Нормально?
— Да. Только пойми, Стас, — я не могу снабжать тебя бесконечно. Сейчас — да. Но мы ведь не печатаем деньги. Хорошо, пока есть возможность.
— Ну, договорились. Сестренка, я понимаю. Но где мне взять нужную сумму, если я ещё учусь? Клиенты бывают, но редко и мало. Ты в блоге могла бы дать мою рекламу…
— Ну уж, нет. — Не нужна мне лишняя головная боль — не стану я смешивать свой спокойный женский блог о моде, прическах и макияже — с идеями сумасбродного Стаса. Хотя, думаю, клиентки появились бы очень скоро, обоим на руку. Тем не менее, я отказывалась наотрез. Покой дороже. — Своей репутацией скептика ты дорожишь, а мне предлагаешь взвалить на себя твои эксперименты. Что ты хоть творишь сейчас? — я всё же не удержалась.
— Я опускаюсь в прошлое. Я нашёл множество фактов, указывающих на старое место захоронения. Ещё немного, — и я доберусь до места, где спрятал когда-то свои труды! Нельзя же остановиться на полпути! И почему мать вечно была против?
— Она говорила — ты торопишься. Всё придёт в свое время, и не надо ускорить события. Учился бы пока спокойно!
Я не знала, отчего покоряюсь брату. Просто внутри меня сидела уверенность, что я должна снабжать его деньгами. Не задумываясь. Большую часть детства, в отличие от меня, он провёл у бабушки, да у тетки. Мать проводила с ним совсем не много времени, и, чудится мне, не столь уж любила его.
У нас были разные отцы. Мой был всего лишь моим отцом, — мать вспоминала о его существовании только в связи со мной. Отец Стаса был для неё всем: счастьем, болью, родной душой, пресловутой «половинкой». Тем не менее, я чувствовала себя любимой дочкой, а рожденного от великой страсти брата мать словно старалась избегать. Как будто совсем не хотелось ей иметь этого ребёнка. Парадокс. Я знаю, его рождение не могло быть досадной случайностью — мать тогда была уже в приличном возрасте, специально шла на какие-то медицинские вмешательства по этому поводу, — и всё равно не получилось сотворить малыша иначе, как в пробирке. Разве можно было, при таком раскладе, — не обожать дитя, не трястись над ним? Оказывается, можно. Или, в конце концов, непредсказуемой матери осточертела бесконечная возня в самый неподходящий момент, — или, дело в самом брате.