И теперь он не знал, радоваться этому или печалиться. Если поглядеть с одной стороны, такой муж не станет донимать прекрасную Малену своей постылой любовью. Может быть, даже детей от нее не захочет и отселит ее от себя в отдельные покои, как знать?..
А вот если с другой стороны… Каково ей, бедняжке, будет в чужом краю, в далекой Кифии, что граничит со зловещим Северным Сангыром, при холодном муже, без отца, брата и верных подружек?
Сердце печалилось.
Одно он мог пообещать себе твердо: в обиду ее не даст. Довезет в целости, как и обещал Журу, а уж потом…
Что будет потом – о том Ренн пока думать не хотел.
Замечтавшись, он не сразу услышал позади стога, перед самым овином, подозрительную возню и тихий приглушенный писк. Навострив уши, некоторое время прислушивался. Возня ему не нравилась: чей-то быстрый шепот, похожий на шипение, звучал угрожающе, а другой, сдавленный, походил на жалобные всхлипы. Ренн бесшумно выполз из стога и, крадучись, выглянул на задний двор. Глубокая ночь не мешала разглядеть нарушителей тишины: первородная кровь наделила его, среди прочего, способностью видеть в темноте. Поэтому он сразу разглядел двоих: женщину, что отчаянно сопротивлялась и пиналась, сверкая голыми икрами, и мужчину в кожаных охотничьих штанах с меховой оторочкой, который зажимал женщине рот и норовил утащить ее дальше, к забору.
– Нет, нет! – тонко завывала несчастная. – Не тронь меня, кровопийца!
– Молчи, если жить хочешь! – шипел ей в лицо лиходей, шаря рукой по одежде.
Эти кожаные штаны с меховой оторочкой Ренну были хорошо знакомы. Оборотень по прозвищу Птицелов, любимец князя Велигора. Несмотря на первородную кровь, Птицелова Ренн с первых дней невзлюбил: тот славился не только страстью истреблять мелких птиц да мышей в обличье коршуна, но и обладал нездоровой тягой терзать молодых девок, особенно рьяно – в захваченных селениях. Будь на месте Птицелова какой другой гридень, Ренн бы пакостника не пощадил, но с любимцем князя он ссоры не искал.
Выйдя из укрытия, Ренн приблизился к Птицелову сзади и крепко схватил за плечо.
– Отпусти-ка.
– Чего?!
Птицелов взвился, резко прянул назад, метя противнику локтем в челюсть, но Ренн, не будь дурак, увернулся, дернул его на себя, одновременно подсекая ногу. Лиходей упал, невольно разжав пальцы, а Ренну того и надо было: добыча коршуна тихо охнула и тенью пустилась прочь вдоль забора.