Легким ветерком мальчик пронесся по холмам и лесам, почти не запыхавшись, влетел в деревню и помчался на другой конец деревни, где в небольшом домике проживала бабка Петра, травница. Толкнув покосившуюся калитку и чуть не наступив на пригревшегося на солнышке ленивого озерного кота, Ингэльм залетел в дом и, увидев встречавшую его женщину, открыл рот, приготовившись завопить.
– Не кричи, – осадила его травница. – Я зелье варю, оно не любит громких воплей. Знаю я про отца твоего. Лечить буду, постараюсь помочь. Но получится ли? Только Таар знает.
Травница Петра, которую селяне называли бабкой, бабкой вовсе не была. Женщина из эльмов – средних лет, красивая, крепкая и одинокая. Побаивались ее селяне, считали ведьмой. Однако с зубной хворью бежали к Петре, роженицам ее вызывали, детям животы тоже Петра лечила. Она могла спасти и собаку, и козу. Даже корове могла помочь отелиться. А большего в Герене и не требовалось, раны на эльмах заживали быстро, никакая зараза их не брала. Когда селяне расшибались или обжигались, справлялась и Петра. И только если молодой эльм серьезно заболевал или убивался, то его везли в замок, к Оверлорду, на обряд Возвращения.
Петра отвернулась к котлу, в котором что-то побулькивало, курилось пахучим дымком, разъедало глаза. Отлив половником варево в кувшин, принюхалась:
– Хорошая замазка получилась. Ядреная. Где у отца твоего рука прокушена?
Мальчик показал на кисть правой руки.
– На себе не показывай никогда, – прикрикнула Петра. – Сакр увидит и руку тебе оторвет. Велика ли рана?
– Рука раздроблена, – убито прошептал мальчик. – Кость торчит и мясо.
– Плохо дело, – покачала головой травница, прислушиваясь к шуму за забором.
Дверь распахнулась, мужчины осторожно внесли носилки и робко застыли у порога, ожидая распоряжений.
Многодетный староста и часто получавший раны охотник не раз бывали у Петры, а кузнец, никогда и ничем не болевший, оглядывался с испугом.
Жилище Петры не походило на ведьмину лачугу – чистая, светлая комната с большим столом, на котором стояли склянки с зельями и хищно поблескивали острыми концами страшные инструменты, под потолком развешаны пучки горных лечебных трав, узкий топчан застелен холщовой простыней.
Кузнец успокоился. Бабка Петра не ведьма, да и не бабка она. Может, жениться на ней? Хорошая ведь женщина и красивая, косища какая толстая, а руки работящие.