— Я… я не… — пролепетала я, чувствуя, как губы дрожат, и слёзы уже готовы были сорваться, потому что сил держать всю эту маску достоинства, которую я так тщательно строила годами, не осталось.
— На парту. Сейчас. — Его голос не терпел возражений, и я почти безвольной куклой послушно последовала, садясь на холодное, липкое дерево, которое словно пыталось впитать всю мою боль и страхи. Платье задралось вверх, чулки потрескивали от натяжения, а пальцы его скользнули по бедру — холодно и грубо, но от этого прикосновения в груди опять вспыхивал пожар стыда и постыдного предвкушения, в котором я сама себя ненавидела за то, что не могу отказать.
— Мокрая? — спросил он с ехидным смехом.
— Н-нет… — ответила я, хотя в душе знала, что лгу себе самой — тело предательски выдавало меня, и это ощущение было одновременно мучительным и диким.
Он рассмеялся. Его прикосновения губ к моей шее были не нежными, а голодными, грубыми. Он поедал меня взглядом и губами, словно добычу, и я сжимала кулаки, кусала губу, пытаясь заглушить всё, что бурлило внутри. Боже, как это противно! Как я ненавижу себя, ненавижу его, ненавижу этот мир, в котором я стала игрушкой, сломленной и униженной.
Он просунул руку под юбку, резко и без предупреждения трогая мою киску — я выгнулась, слёзы выступили на глазах, и его шёпот, словно ледяное жало, проникал глубоко в моё сознание:
— Слышишь себя, Ама? Ты сама хочешь, чтобы я тебя трахнул. Тело говорит правду, а не язык.
Нет, я просто желаю выжить. Просто хочу остаться в Академии, не дать всему этому аду разрушить меня окончательно.
Движения его пальцев стали рваными, грубыми, я хваталась за стол, чтобы не рухнуть, потому что меня сносило обратно, к осознанию того, что я отдаю свою невинность за деньги. Он был жесток, каждое его прикосновение — словно удар, который оставлял синяки не только на теле, но и в душе.
И всё же… во мне что-то дрожало. Пылало. Расцветал этот страшный цветок страсти и отчаяния, смешанный с жалостью к самой себе. Я шлюха. Но хотя бы буду с дипломом.
Он толкнул меня на парту, и я вскрикнула от неожиданности — ледяная поверхность жгла кожу, но я не могла пошевелиться, когда он грубо схватился за мои бедра.
— Раздвинь ноги, — прохрипел он, и я услышала, как в моих словах дрожит страх и протест: