И даже если бы он прогнал меня наутро из своего дома — это всё равно стоило каждой капли унижения.
Потому что я была с ним.
Потому что я принадлежала ему.
…А теперь… теперь…
Теперь я лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и молчала. Снаружи за занавешенным окном стояла густая летняя ночь, но в доме было невыносимо светло и... слишком громко.
Стон. Смех. Ещё один стон — на этот раз низкий, мужской. Его голос. Его чёртов голос. Он даже не пытался говорить тише. Даже не пытался делать вид, словно не хочет, чтобы я слышала, как он трахает другую в своей спальне. Будто я — не просто вещь, забытая в соседней комнате.
Сердце колотилось так, будто кто-то пытался вырвать его из груди. Я закрыла уши руками. Бесполезно. Эти звуки — приглушённые, влажные, хриплые — проходили сквозь стены, сквозь кожу, сквозь кости.
Лоренс.
Он там, рядом. И он с ней. С той женщиной, которую он сегодня привёл. Вероятно — после свидания, как «продолжение вечера». С той, кого он целовал в шею, улыбаясь. С той, ради которой приказал мне исчезнуть в моей комнате и не попадаться на глаза, будто я — не человек, а испорченная игрушка.
А я... Я лежу здесь, в повседневном платье, которое он сам выбрал. В белье, за которое он сам платил. И жду. Жду, будто всё ещё надеюсь, что он вдруг вспомнит обо мне. Откроет дверь. Скажет: "Ты — моя. Только моя. А ОНА мне не нужна".
Глупо. Унизительно. Больно.
Всё лето я была рядом с ним. Сразу после сессии он отвёз меня сюда, в этот роскошный особняк, и сказал, что теперь я буду жить рядом. В соседней комнате. «Чтобы всегда быть под рукой» — его слова. И я была. Под рукой. В ногах. На коленях.
Он вывозил меня в город — когда хотел показать себя с красивой женщиной на публике. Показывал модным портным, покупал платья, украшения, туфли. Говорил, что хочет, чтобы я выглядела «дорого». Чтобы никто не сомневался, чья я. Чтобы была статусным аксесуаром.
Я подавала ему чай, если он просил. Ждала, когда он приходил поздно ночью. Снимала с него пиджак, смотрела, как он расстёгивает манжеты. А потом, по одному взгляду, шла в его постель. Без слов. Без вопросов.
Он приучил меня к тому, что я нужна. Хоть как вещь — но нужна. А теперь... теперь он смеётся с другой. И она кричит от удовольствия, а не от стыда и боли.
Я закусила губу до крови. Слёзы текли, но я не вытирала их. Зачем? Я знала, кто я. Я знала, чем я стала. И всё же — даже зная это — я не могла перестать надеяться.