Я подошла, вытянула руку. Сердце билось быстро, но это не был страх. Это был азарт. Я чувствовала себя охотницей. Или жертвой, ставшей хищницей.
Карточка легла в мою ладонь.
— Двадцать три, — сказала я, взглянув на номер. И внутренне хмыкнула. О, это была удача. Слепая, но своевременная. Я зубрила эту тему до ночи, писала конспекты, делала схемы и карточки. Я знала её, как своё имя.
— Готова отвечать. Без подготовки, — добавила я вслух.
— Посмотрим, — хлестко отрезала Оливия.
Я начала.
Спокойно. Чётко. С расстановкой. Каждое предложение — как удар. Каждое понятие — как выстрел. Я выложила определения, принципы, ключевые концепты. Привела аргументацию. Ссылки. Оперла всё на авторитеты: как классические, так и современные. Не забыла о спорных позициях и точках зрения, даже процитировала дискуссию с последнего международного симпозиума. Я знала, что каждое моё слово её раздражает, ведь она так хотела видеть во мне «просто тупую шлюху без грамма мозгов». Я чувствовала, как с каждой секундой её кожа натягивается, как пальцы стискивают ручку, а спина становится всё прямее.
И я делала это нарочно. С наслаждением. Говорила с особой интонацией — той самой, которую одна женщина использует против другой, когда знает: она выиграла. Я делала вид, что не замечаю её злости. Но замечала. Замечала каждый миллиметр её едва сдерживаемой ярости.
Оливия не перебивала. Она не задавала уточняющих вопросов. Только стучала ногтем по крышке своей ручки.
Тык.
Тык.
Тык.
Щелчки были медленные, чёткие. Как отсчёт. До чего? До взрыва? До того момента, когда она не выдержит и вцепится в меня? До того момента, когда она поймёт — я не просто сплю с Лоренцем. Я его победила.
— Всё? — её голос прорезал воздух, как морозная струя в январском утре. Спокойный. Лишённый эмоций. Но я уловила в нём дрожь. Почти незаметную. Как рябь на зеркальной глади, когда под водой — буря.
Я подняла взгляд и медленно, почти томно, качнула головой набок.
— Могу продолжить, если вы не удовлетворены, — произнесла я мягко, с иголочкой иронии, с привкусом яда. — Вдруг вы не почувствовали... глубину моих знаний?
Она даже не дрогнула. Только указала на стол.
— Сдайте зачётку.
Я поднесла её, как подносят чашу яда: изящно, неспешно, с улыбкой. Мой маникюр — насыщенно-вишнёвый, почти кровавый — контрастировал с зелёной обложкой зачётной. Я положила её прямо перед ней и сделала полшага назад. Театрально. Демонстративно. Как героиня трагедии, которая знает, что в последнем акте она выживет — а соперница нет.