Во всяком случае, я представляла его именно так. Как что-то робкое, нежное, сокровенное. Но на священное таинство этот поцелуй вовсе не тянет. И не только потому, что меня целуют у всех на виду. Этот факт меня даже не пугает, как должен. То, что творится вокруг, за ненадобностью словно прячется на самую верхнюю антресоль. Чувствую только вкус этого парня у себя во рту, такой необычный, сильный и на удивление не отталкивающий, и то, как моё собственное сердце бьётся оголтело, на разрыв, отдаваясь гулким эхом в каждой клеточке тела и чуть не разрывая барабанные перепонки.
А когда я вспоминаю, что неплохо было бы втянуть носом хоть немного воздуха, инстинктивно подаюсь назад, но меня не отпускают, вжимаясь ладонью в затылок. Чужие цепкие пальцы запутываются в волосах. Но вместе с тем мне таки удаётся вдохнуть, и мои рецепторы обжигает совершенно новый для меня запах – острый, густой, многокомпонентный, который я не способна разобрать на составляющие, но который однозначно вытесняет все запахи и вкусы, какие мне когда-либо доводилось пробовать. Он действует на меня как дурман, обволакивает сознание и каким-то непостижимым образом влияет на чувства, потому что я совершенно неожиданно понимаю, что мне нравится то, что делает этот незнакомый парень. То, что {мы} делаем. Ибо мои губы тоже не остаются неподвижными.
И едва я это осознаю, как мозг, а вслед за ним и тело пронизывает болезненным импульсом, мгновенно тормозящим все мои действия. Я вспоминаю, что так делать нельзя. Это грешно, опасно и совершенно недопустимо!
Издавая какое-то отчаянное мычание, я пытаюсь отвернуться и упираюсь кулаком в сильную и разгоряченную мужскую грудь. Он не препятствует. Отстраняется и ухмыляется, облизывая губы – порочно, обольстительно, маняще!
Мамочки!..
– Дашь номер? – он и не спрашивает вовсе. Голос у него низкий и хрипловатый, но мне хватает и двух слов, чтобы понять, какой магнетической силой он обладает. Ослушаться – себе дороже.
– Я не пользуюсь мобильным, – не без внутреннего трепета выдыхаю я и добавляю: – Извини.
Его правая бровь чуть приподнимается в удивлении, но в следующий миг нас разлучает толпа. Крики, смех, рукоплескания и чей-то возглас: «Вот же повезло девчонке!» – наваливаются с новой силой, а вслед за ними придавливает сокрушительным стыдом, и я, пряча пылающее лицо в ладонях, пытаюсь выбраться из толпы, не реагируя ни на случайные тычки в спину, ни на грубые окрики.