– Так брат твой меня конкретно урыть пытается, ничего? Ты тогда
реши с ним как-то.
– Решу, – зло бросает Цвет. – Не менжуйся и не ссы. Я сказал,
пока не поговорю, ничего не делай.
Ну, это уж вряд ли. Извини, но ждать уже не резон. Похоже, он
прям цель себе поставил разделаться со мной.
– Я тебя услышал, – отвечаю я, ставя его в тупик этой
формулировкой. – Ты всё, кстати, отбился от оперов гэбэшных?
– Да вроде.
– Не будут больше дёргать?
– Не должны… Ладно, короче, Бро, бывай. Лечись тут и
возвращайся. Пошёл я. У меня вечером самолёт.
– Погоди. Там же сейчас по ЛВЗ надо решать срочняком. Думаю,
пока мы тут рамсим-тусим, Печёнкин там поляну перекраивает. Ты,
пожалуйста, бывшим Звездочётовским мозги вправь, чтоб тихо
сидели.
– Ладно.
– А ты с Фериком разговаривал?
Цвет кивает.
– Ну, и? – спрашиваю я.
– Чего?
– Дурь впаривал?
– А тебе-то что за дело? – вскидывается он. – Тебя никак не
касаются дела наши.
– Блин, это всех коснётся, если что. Не влезай ты в эту
хрень.
– Слышь, Бро, – он замолкает, грозно сверкая глазами, и гоняя
желваки. – Харэ короче. Мы друг друга услышали, так ты сказал? Ну и
всё.
– Зимбабве золото возьмёт в женском хоккее на траве.
– Чего? – не понимает Цвет.
– Чуйка у меня. Сделай ставку нормальную, там же сейчас дела
оживятся, Олимпиада, как-никак. За меня тоже поставь, идёт?
– Посмотрим, – хмыкает он и, повернувшись, идёт по длинному
больничному коридору, а навстречу ему бежит Оленька.
Бежит она, разумеется, ко мне, и её огромные широко распахнутые
глаза, я вижу даже отсюда, со своего подоконника.
– Егор! Да что же это такое! Если Игорь Александрович увидит,
тебе не поздоровится! Немедленно в постель!
– Да, Оля, залежался, вот и решил пройтись. Хотел в туалет
сходить нормально, а тут товарищ пришёл. Сейчас сбегаю и лягу.
– Немедленно, Егор, немедленно! – волнуется она. – У меня из-за
тебя неприятности будут.
Симпатично волнуется. Глазки горят, щёчки розовеют, белокурая
прядка выбивается из-под колпака. А пахнет от неё, я уже заметил,
не карболкой там какой-нибудь, а карамельками. Девчонка ещё совсем.
Собирается в медицинский поступать на следующий год.
– Что за шум, а драки нет? – раздаётся знакомый голос.
Я поворачиваю голову. Ба, Куренков, собственной персоной. У меня
тут не больница, а ставка главнокомандующего, не меньше. Правда в
руке он держит не папку с докладами, а авоську с апельсинами.
Роскошь какая.