Дуры.
Нашли, когда свалить. Когда наконец-то весь мир лежит у ног! И я ведь ничего не украл ни у кого, не отнял! Всё сам – своими ногами прошёл, собственным лбом прошиб; вот этими руками, этими пальцами – каждую нотку, каждую денежку… Столько лет, не поднимая головы и не отрывая задницы!
Сегодня можно взять на спор любой – любой! – глянцевый журнал, а там что? Слава мне. Тернистый путь гитариста… неласковая судьба… потрясающая самоотдача… искромётный талант… немыслимая техника… заслуженное признание… триумф творческой личности… торжество музыки фьюжн… космические бездны джаза… И дальше в том же духе, три-ля-ля-септаккорд.
Мир у ног, говорю я Моей Гитаре и Любимой Жене. Деньги, успех, Почётное Звание… Теперь всё это – наше! Пользуйтесь!
И тут они говорят – нет. Ты, говорят, не гитарист. Ошибочка вышла. Ты гитараст – чувствуешь разницу? Ги. Та. Раст. Так что возьми все эти деньги, успех и Почётное Звание, сверни в трубочку и засунь… Впрочем, делай, что хочешь. Но – один. Без нас.
Ха! Да пожалуйста. В конце концов, художнику нужны свежие впечатления. А их просто через край.
Меня носят на руках. Я поднимаюсь над головами и плыву выше облаков дорогого парфюма. Выше всех, один. Плыву – и слышу скрежет внизу. Немузыкальный, жуткий такой скрежет и хруст. Это крошатся баснословно дорогие зубы, растиражированные миллионами жемчужных улыбок в тех же глянцевых журналах. Зубы, насмерть стиснутые от ненависти ко мне.
Надушенные и зубастые – элита шоу-бизнеса нашей Великой Страны – несут меня над головами. Сочатся ядом зависти и маскируют вонь свежайшими ароматами из последних коллекций. Крошат во рту драгоценный стоматологический фарфор вениров. Захлёбываются от бессилия смрадной слюной…
…потому что потрескавшиеся зубы – это так, семечки. У них вся жизнь сейчас трещину дала!
Зубастые и ароматные живут с того, что доят публику. Скот – или, попросту говоря, быдло.
Быдло хавает, что дают. Эти – скармливают быдлу поганую сурепку. А если обнаружится, что есть хавчик повкуснее? Голимый сорняк будет уже не нужен. Быдло перестанет доиться, да ещё затопчет сгоряча…
Попсе страшно. Попса скрежещет зубами. А делать нечего: приходится носить меня на руках. Проморгали!
Я демонстративно кайфую, как и положено небожителю – располагает колыхание над чужими головами. А эти с радостью убили бы меня сию секунду. Бросили, чтобы я рухнул со своей высоты и разбился вдребезги. Только каждому страшно бросить первым, вот и тащат…