[1]. В этом смысле мне очень
повезло, потому как ближний родич брадобрея оказался, конечно же,
портным, так что еще через час за чисто символические пятнадцать
рублей удалось недурственно поправить ещё и свой гардероб, потому
как у него таки нашлось немножко готовой одежды, которая мне даже
подошла. Осталось дождаться Пуришкевича с его револьвером, и вот в
таком виде уже и на небеса не слишком стыдно.
Из дневника депутата
Государственной думы В.М. Пуришкевича
5 сентября 1916 года.
Третьего дня ненадолго вернулся в
Петербург. Привезли целый поезд раненых и увечных. Сегодня хотел
пойти в Таврический, и, как обычно, молчаливою тенью своей укорять
суетных думских балагуров. Ибо убеждён, что в эти страшные дни,
когда весь наш народ во главе с самим Государем ведёт невозможно
страшную битву с безжалостным врагом, в это трудное время всякая
внутриполитическая суета безусловно вредна для Империи. Мы должны
сплотиться вокруг Государя, и всем миром раздавить тевтона – вовне,
и Распутина – здесь, внутри. Словно мерзкий кракен, этот страшный
мужик подчинил своей животной воле всех, на кого мог лишь бросить
взгляд. И, прежде всего, императрицу и двор…
Думая эти невесёлые думы, совершал я
нынче променад по Гороховой, когда внезапно увидел его. Этот чёртов
спрут, проклятый Гришка, сидел на тротуаре и, подыгрывая себе на
балалайке, орал что-то явно мерзкое и непотребное, как весь он сам.
Буря негодования тотчас вскипела во мне, и я понял, что сам Господь
послал меня на Гороховую, чтобы я наконец лишил Россию одной из
самых гнусных её бед. Выхватив револьвер, встал я перед Распутиным,
направив ствол прямо в его косматую голову. И с удивлением понял,
что, пока в моей руке оружие, я не боюсь смотреть в его бездонные
глаза! Мне не страшен его гипноз! И, что удивительно, Гришка в этот
момент пропел «Я не боюсь Пуришкевича». Вот как! Ну-ка, посмотрим!
Но дальше началось странное. Сей «старец Григорий» вдруг заговорил
со мною таким языком, какой не то, что в Таврическом – в Царском не
во всякий день услышишь! Вместо дремучего и почти безграмотного
сибирского мужика со мной говорил человек с преотличным европейским
образованием! Правильное построение фраз, безупречная логика… В
конце концов, сложное и не до конца понятное английское
ругательство, что он отпустил в мой адрес, никак не вязалось с этим
бесом! Более того, он на полном серьёзе предложил мне застрелить
его, и даже учтиво рекомендовал бить лишь в голову! К несчастью,
городовой помешал мне тотчас осуществить моё намерение, и, дав
служивому рубль на водку, я поспешил ретироваться, получив – и
приняв! - перед тем приглашение Распутина на обед.