И вспомнил – и дождь, и свет, и Хендрикса с Джоном Ли Хукером.
Значит?..
Ооо, моя голова!
Ладно, примем как данность: я умер, теперь воскрес и маюсь
похмелюгой. С последней надо разобраться поскорее, и тогда уж
понять, что делать дальше. Встал. Комната пошатнулась и
закружилась, закрыл глаза. Вытянул вперёд руки и, зажмуренный,
медленно пошёл вперёд. Упёрся в окно. Что у нас там?
А там у нас город. Большой и старинный, и дома старинные, и люди
старинные, извозчик вон проехал, и даже целый автомобиль – что-то
вроде незабвенной «Антилопы-Гну», на которой Остап Бендер в
исполнении актёра Юрского ударял по бездорожью и разгильдяйству.
Мда-с. Однако. Сдаётся мне, господа, что я в Питере. В самом что ни
на есть его центре. И давненько, как бы не при царе ещё.
Уже взрячую пошёл исследовать место пробуждения. В комнате,
кроме кровати с неизвестной крупной подругой (под кроватью – ночной
горшок), ничего интересного. Дверь. Что за ней? Какой-то плюгавый
хрен…
- Добрейшего утречка, Григорий свет Ефимыч! Чего желаете-с?
Мадерцы-с?
При мысли об опохмелке мадерой я едва не умер ещё раз.
- Пива. Много. – Это мой голос, да? Ни фига себе… Плюгавый
изобразил крайнюю степень удивления.
- Пива-с? Так это… Не держим-с… Вы ж всё мадерцу-с кушать
изволите…
- Водка в доме есть?
- Есть, как не быть, грешен-с, батюшка Григорий…
- Давай. – Пропотевшего, с глазами на полвосьмого, плюгавого
сдуло куда-то вправо, затопотали заполошные шаги по лестнице. А я
продолжил осмотр. Кухню нашёл с третьей попытки. Там наличествовала
жуткого вида мымра, которая ни с того ни с сего принялась строить
мне глазки.
- Воды. Стакан, - прохрипел я.
- Кипяточку-с? – участливо спросила мымра.
- Холодной.
- Сей секунд.
Сзади уже знакомые торопливые шажки.
- Вот-с, водочка-с, Григорий свет Ефимыч! Откушайте, не
побрезгуйте!
Оборачиваюсь. На серебряном подносе стоит стакан, полный почти
до краёв. Рядом на тарелочке – здоровенный солёный огурец и
порезанный дольками апельсин. Н-да. Ничего так у меня здесь
репутация… Но – немедленно выпил, в полном соответствии с очередным
классиком. Слегка получшело. Пора, пожалуй, определиться во времени
и пространстве. И с семейным статусом разобраться, и со всем
остальным.
- Друг мой, - спрашиваю как могу проникновенно своего плюгавого
спасителя, - штой-то мне с перепою память отшибло малость. Та
фемина, что украшает своей небесной статью моё скромное ложе, - она
кто?