Йорни ещё что-то говорила, но он оглох и ослеп от ужаса и
безысходности.
С ним не может, просто не может всё это происходить! Это… это
дурацкие шуточки Габи, да! Гела нельзя убить как распоследнего
ифера из боковой ветки Древа. Сон, бред, морок…
Смерть рухнула сверху.
Смерть весила как целая планета и пахла кровью. Секунду Берт
слышал собственный крик, а потом провалился в чёрную, ледя...
*
Ледяную. Холодно. Так холодно, что мышцы ног каменеют, а потом
их скручивает в раскалённый узел.
Судорога! Это называется судорога. У людей бывает. Он читал.
Надо потянуть стопы пальцами на себя или уколоть чем-нибудь
острым…
Берт очнулся окончательно. Правый глаз открылся полностью, а
левый – на треть.
Над ним плавало синее небо в лёгких облачных кружевах. Телу было
так холодно, что Берт не сразу сообразил, что ещё и мокро. Шум.
Кровь в ушах? Нет, плеск воды. Но под головой сухо.
Он неловко и неправильно (одни святые ёжики могут навсегда
запомнить, что в этой мясной колоде за что отвечает) напряг шею.
Разумеется, она выгнулась в сторону, противоположную желаемой, и
Берт увидел перевёрнутый лес. Ещё что-то было, но он не понял –
что. Куча какая-то на стыке чёрной стены стволов и зелени лужайки.
Понять бы, что оно такое… Догадка появилась, казалось, независимо
от желания Берта. Невероятная, но единственно возможная. Скальпель
Оккама.
– О, – раздалось откуда-то сверху и сбоку. – Не помер,
значит.
От удивления Берт перестал задумываться, поэтому голова сразу
повернулась куда надо. Женское лицо с полученного ракурса выглядело
неприятно: широченная челюсть, норы ноздрей и маленькие глазки
где-то вдали. Солнце обвело широким золотым кантом рыжеватую
макушку и оттопыренные уши.
– П-пока н-нет, – промямлил-простучал зубами Берт. – Н-но
шанс-сы неп-плохие.
Женщина захохотала. От смеха она слегка наклонилась, и ничем
более не сдерживаемое солнце устремилось Берту в глаза. Пришлось
зажмуриться, но ярчайшие сполохи продолжили водить хороводы у него
под веками. От мельтешения затошнило.
– Х-холодно, – пожаловался Берт, с трудом сглатывая шершавый и
липкий ком, неизвестно как образовавшийся в горле.
– Это от ожогов, – сказала женщина безмятежно. – Их надо
охлаждать. Но, может, и вправду хватит.
Берт хотел горячо заверить, что точно-точно хватит, но его
рванули под мышки так резко, что чуть не прикусил язык. Вода
отпустила неохотно, напоследок обхлюпав ледяной волной.