Именно в почтовом дилижансе
путешествовали Эшли де Соуза вместе с усачом-солдатом, которого
звали Хосе Рамон Пинто-Кастельянос, но длинному имени он
предпочитал кличку Кабо.[1]
Превратившееся в прозвище звание говорило о немалом уважении,
которое питали к нему товарищи по оружию, далеко не каждого они
признали бы старшим над собой, несмотря ни на какие звания. В
полках, формируемые из уроженцев одной местности, нравы царили
весьма патриархальные, что поддерживалось и поощрялось офицерами,
потому что все считали, что так больше порядка. На самом деле Эшли
знал, что картина далеко не столь проста и пасторальна, как
предпочитали считать многие военные чины, однако порой закрывались
глаза даже на самые вопиющие случаи, покуда те не становились некой
системой. Вот тогда в полк отправлялись рыцари мира, или, хуже
того, братья Святого креста, чтобы очистить его от скверны. И если
рыцари мира в полном соответствии со своим названием действовали
чисто и не оставляли после себя следов, то братья Святого креста,
не зря прозванные Кровавыми клинками, уничтожали всех, кого считали
причастными к тем или иным порочным событиям. Не раз и не два
находящиеся на грани бунта полки сами успокаивались, стоило только
зачинщикам узнать, что к ним отправляют братьев Святого креста.
Правда, бывали и случаи, когда из-за таких вот визитов полки,
наоборот, поднимали восстание – солдат и офицеров часто возмущали
действия Кровавых клинков.
Эшли сам выбрал путешествие с этим
удивительно памятливым человеком. Хосе Рамон был в некотором роде
идеальным спутником для Эшли – почти не разговаривал, всё время в
дороге дремал. Конечно же, рисколом видел, что расслабленность
Кастельяноса фальшивая, тот всё время держал руки недалеко от
оружия. Он чем-то напоминал Эшли кота – вроде и спит себе, но тем
не менее всегда готов сорваться с места при первых признаках
опасности. Эшли и сам был таким же, разве что фальшивую дремоту не
разыгрывал, и если засыпал, то спал по-настоящему, хотя и
вполглаза, как тот же кот.
Они стоили друг друга – молчаливые,
мрачные, всегда готовые к драке. При всей внешней непохожести
всякому, имеющему глаза, становилось понятно – эти двое одного поля
ягоды. Остальные пассажиры дилижанса предпочитали сидеть от них
подальше, как будто Эшли и Кастельянос были заразными больными. С
ними никто не пытался заговорить, да и вообще в их присутствии
умирали разговоры. Ни внутри дилижансов, где обычно пассажиры
болтают друг с другом от скуки, ни на постоялых дворах. Стоило
только этим двоим переступить порог, как разговоры становились
тише, а после и вовсе прекращались до тех пор, пока Эшли и
Кастельянос не покидали общую залу. Как только оба они выходили, в
помещение словно заново вдыхали жизнь – голоса звучали громче,
многие требовали ещё вина или пива, иные же принимались активнее
лапать служанок. Людям как будто надо было снова почувствовать себя
живыми.