— Яна, скажи, ты живёшь в какой стране?
— К чему всё это? — начинаю я нервничать. — Я живу в стране с
самым лучшим семейным кодексом, разве не так? — и делаю ещё один крошечный
глоток бордово-сливового вина.
— Да к тому, что судебные процессы тянутся годами, — объясняет мне
Юра, — для начала вы должны развестись, если ты, конечно же, не хочешь затянуть
этот процесс. Но сразу предупреждаю: надолго не получится, — засасывает он
через трубочку своё вино и с удивлением смотрит не меня: — Действительно, это
лучший глинтвейн, что я пробовал!
— Да какое там затягивать: тут всё понятно, специально не давать
ему развод, чтобы ещё больше трепать себе нервы? Зачем мне всё это?
— Отлично, с этим разобрались, — чуть ли не урчит от удовольствия
Юра. — Тогда остались имущественные споры. Надеюсь, ты сохраняла все расписки,
чеки и переводы, когда отдавала все свои деньги супругу для погашения ипотеки, —
мягко и в упор смотрит он на меня как строгий учитель, спрашивающий домашнее
задание у второклассницы.
Но я, кажется, не выучила сегодняшний урок, вдруг понимаю я. И это
осознание взрывается маленькой ментоловой бомбочкой у меня в мозгу где-то чуть
выше переносицы.
— Какие расписки? — лепечу я непослушным языком.
Юра опять внимательно разглядывает меня, как какой-то любопытный
музейный экспонат, и уже медленно и с расстановкой, как не очень одарённой
школьнице, объясняет:
— Ну вот ты пишешь, что отдала энное количество денег в счёт
погашения большей части кредита.
— Отдала, — полушепчу я.
— Отлично, — снова приступает к своему вину Юра, словно мы уже
выиграли судебный процесс. — У тебя остались какие-то документы,
подтверждающие, что ты их передавала своему супругу?
— Нет, — стеклянным голосом отвечаю я.
— Ну, это не страшно, мы сможем подтвердить, что во время брака ты
продала своё собственное имущество, чтобы погасить кредит, — мягко успокаивает
он меня, смакуя каждую каплю. — У тебя наверняка остался договор купили-продажи
с прописанной в нём суммой, так? — допивает он своё вино, неприлично громко
высасывая остатки через бумажную трубочку.
— Там прописана другая цена, — смотрю я куда-то себе под ноги. И
мне безумно стыдно, словно это я сейчас лишила румяного Юру его собственной
квартиры.
Мой приятель с недоумением смотрит на меня, и я понимаю, что в его
глазах я совершенно потерянный человек. Просто пыль, а не клиент.