— Наследству было меньше трёх лет, и мы договорились с
покупателем, что пропишем меньшую сумму в договоре, чтобы мне платить меньшую
сумму налога, — сознаюсь я в страшном преступлении против всего человечества,
совершенном около трёх лет назад. Сейчас сюда ворвётся спецназ и уведёт меня в
наручниках. Туда, где место таким беспросветным наивным дурам.
Юра задумчиво смотрит в огромное окно, словно жалея, что вообще
связался со мной, а потом поворачивается ко мне своим круглым и румяным, как
оладушек, лицом, и подбадривает меня:
— Ничего страшного, мы всё равно сможем взыскать с твоего мужа
какую-то сумму. Которую сможем подтвердить и доказать. Рано или поздно! Не
переживай, ты попала в руки к отличному специалисту!
— Хорошо, когда? — осторожно, чтобы не спугнуть его уверенность,
спрашиваю я.
— Года три, не больше! — с победоносным видом заявляет Юра, словно
речь идёт об одном или двух месяцах. — Так что всё у тебя будет просто отлично!
— Листья вишни, — вдруг вспоминаю я.
— Что? — переспрашивает меня Юра, подзывая официанта.
— Скажите, вы добавляете в глинтвейн листья вишни? — переспрашиваю
я подошедшую к нам девушку.
— Как вы догадались? — удивлённо восклицает она. — Это секрет
нашего шеф-повара: он добавляет в напитки чай из вишнёвых листьев!
А я вспоминаю свои зелёные от травяного сока руки, когда мы вдвоём
с бабушкой поздней весной перетирали листья между пальцев, скручивая их в
жгутики, навсегда запечатывая в капсулы их пьяную вишнёвую душу...
— Вот, просто роскошный вариант, — приглашает меня в квартиру
риелтор.
Я переступаю через порог, и словно проваливаюсь в иную эпоху:
интересно, здесь вообще кто-нибудь жил в последние тридцать лет?
— В нашем случае и с нашими возможностями выбирать не приходится, —
пытается оправдываться Света, но это место не нуждается в рекламе. Оно пахнет
травами: душицей, зверобоем, как в прохладных летних сенях. А старый деревянный
пол скрипит под ногами, как в детстве скрипели доски в бабушкином доме. Толстый
слой пыли покрывает древнюю мебель: где-то подточенную молью, где-то протёртую
поколениями людей, живших за сто лет до этого, а хрустальные абажуры мерцают
тусклым стеклом сквозь сетку паутины.
— Хозяева за границей, квартиру всё никак не поделят наследники,
одним словом, такая прекрасная недвижимость и застряла в чистилище, — объясняет
мне риелтор, с явным филологическим образованием. — Никакого ремонта, бабушкин
вариант, сами понимаете, — заключает она, давая понять, что это, собственно, единственно
доступное мне съёмное жильё. Для безработной разведённой девушки. Никаких
модных лофтов и бизнес-высоток с дизайнерским ремонтом.