В мирное время Марион сопровождала императрицу при
дворе, находясь при ней как личный телохранитель и — поневоле —
единственная помощница, способная выслушать самые деликатные, самые
неприятные просьбы. В военное время Марион следовала за мужем,
выступая вместе с ним впереди войска, находясь рядом в самых
ожесточенных, самых кровавых боях, прикрывая спину и не пропуская
ни единого противника мимо себя. Подобно львице, она сражалась за
свою семью и свое счастье.
Не секрет, что Магнус любил черноволосую воительницу
больше и со страстью, которой никогда не выдавала в себе сама
Марион. Она прекрасно понимала, что ей безумно повезло в жизни, и
Синий барон — гарант её покоя, её безопасности, всей её жизни.
Решительный, уверенный и трогательно влюбленный в неё дворянин
вызывал в ней поначалу теплоту и симпатию, но с годами, с рождением
сына симпатия переросла в крепкую родственную связь, в тихую
признательность за семейное счастье и лишенную невзгод жизнь, в
теплую, как огонь камина, любовь. Магнус и Михаэль стали тем
смыслом для закаленной дворцовыми интригами и частыми походами
воительницы, который позволял ей с улыбкой думать о будущем и
переживать каждый бой, зная, что есть те, кто её любят и
ждут.
-Езжай к шатру, -
велел командующий. - Езжай. Я буду скоро.
-Я буду ждать,
Магнус, - леди Марион высвободила руку, провела ладонью по давно
небритому, заросшему густой бородой лицу. Седина уже пробивалась у
командующего Аверона, но он казался ей по-прежнему красивым, как в
тот самый день, когда она впервые увидела его горящие восторгом
глаза. - Не оставляй меня надолго одну.
Мужчина качнул головой, оглядывая закованную в латы
жену. Шлем скрывал стянутые в пучок волосы, оставляя открытыми
только обветренные губы, и глухие темные глаза, взгляд которых даже
сейчас, в момент их близости, казался твердым и жестким. Никогда он
так не хотел обнять её, как сейчас, никогда, даже в их первую
брачную ночь.
-Я никогда не
оставлю тебя, Марион. Верь мне. Никогда.
На поле брани стоял великий стон, в котором терялся
звон оружия, всхрипы обезумевших животных, влажные чавкающие звуки,
когда меч или копье встречались с плотью, и бесконечный гул тысяч
голосов, воющих, кричащих, ненавидящих и взывающих.