Светский раут проходил в подмосковном
представительском особняке Совета Министров «Роща». Спокойствие
собравшихся охраняли ленивые, но зоркие прапорщики и офицеры
Федерального управления правительственной охраны.
Сборище должно было расцениваться как
акт общения властей и муз, но злые языки могли бы не без ехидства
намекнуть, что собравшимся деятелям культуры, интеллектуальной
элите нации, просто-напросто раздаются указания, куда рулить, к
чему призывать и как это будет вознаграждаться- званиями ли,
дотациями или временем на телеэкранах.
Два режиссера, распутного вида
телеведущая, бородатый голодный поэт-песенник, известный юморист-
гражданин Израиля, Эстонии и России - облепили министра культуры,
уже принявшего привычную позу мудрого вещателя мудрых мыслей. Не
меньшей популярностью пользовался московский вице-мэр. Хозяин же
вечеринки, вице-премьер Правительства России Яков Селянский,
скользил, как скутер, умело избегая соприкосновения с гостями.
Его плавное скольжение прервалось
около Резакина.
- Видел, видел вас по телевизору,-
произнес он, лениво, с демонстративным равнодушием побалтывая в
стакане вино, хотя пристрастие его к горячительным напиткам было
общеизвестно.- Все верно говорили.
- Я говорил так, как велит
совесть.
- Похвально,- рассеянно кивнул
вице-премьер...
- В моей новой книге, которую я
заканчиваю...- начал было Резакин, но на лице вице-премьера
проступила такая неприкрытая скука, что писатель оборвал фразу на
полуслове. Похоже, вице-премьер не относился к числу почитателей
таланта известного писателя. Правда, бывали минуты, когда и сам
Резакин не уважал свой талант, а порой подумывал, что и таланта-то
никакого нет, есть просто способность более-менее связно излагать
свои мысли, да и то получается нудновато. Но подобные идеи посещали
его вечером, вместе с ноющими болями в сердце и изжогой. А утром он
поднимал кипу критических статей по поводу своих книг, хвалебных од
и эссе о его творчестве, и в очередной раз убеждался, что излишне
требователен к себе – это от врожденной скромности.
В Союзе писателей СССР Резакин возник
в самый удобный исторический – кукурузную оттепель. Тогда уже
прошли все знаменитые травли и отпала необходимость подписывать
обличительные коллективные письма, бичующие будущих классиков. А
его доносы на своих коллег по цеху, призывы осудить, растоптать,
разбавленные нижайшими просьбами о расширении жилплощади и
внеочередной продаже «Жигулей», были уничтожены. В памятном
девяносто первом демократические прогрессивные писатели взяли
штурмом оплот «министерства литературы» и с подозрительной
поспешностью сожгли бумаги из сейфа первого секретаря правления СП.
Так что в новые времена Резакин вошел чистым и непорочным, аки
младенец. А перед собратьями по перу он получил преимущество - ему
не нужно было каяться за неправильные книги, за позорное
голосование, когда писатели клеймили позором своего коллегу -
будущего лауреата Нобелевской премии в области литературы. И теперь
ему не нужно слезливо причитать, что он был заморочен правящей
идеологией и, случалось, даже искренне верил в подлые
коммунистические идеи. Когда подул ветер перемен, Резакин
быстренько накатал сильно жалостливую повесть о сталинском геноциде
татарского народа. Повесть перепечатала добрая половина толстых
журналов. Она вызвала бурный поток откликов, преимущественно такого
типа: «Смотрите, люди добрые, какими подлецами, негодяями и
сволочами мы были» и «Покаемся за все». Потом появились очередные
его обличения кого-то и чего-то. А затем Резакин понял, что
выдыхается, не может на равных выступать в гонке обличительных
опусов, в которую с каждым месяцем в нее включалось все больше и
больше народу. Там уже маячили фигуры старых литературных
«генералов», спешно каявшихся в своих творениях разряда «О партии
милой, родной и любимой». К тому же народ обнаглел до такой
степени, что все больше предпочитал легкомысленные, пустые и глупые
детективы и фантастику. На гонорары в толстых журналах, тиражи
которых падали стремительно, как гаечный ключ с небоскреба, ноги
протянешь. Американские гранты, Премия Букера – это хрустящая
валюта, но там своя мафия.