— По жребию! — выкрикнул кто-то.
Интересные люди. Еще из Греции не уплыли, а уже добычу
делят.
Свара начала разгораться. Как и следовало ожидать, обладатели
большого количества кораблей настаивали на процентом соотношении,
те же, у кого доблести было больше, чем солдат, хотели делить все
поровну. Я уже подумал, что эта сцена затянется до конца совета,
как слово взял старикан, сидящий напротив нас с Одиссеем.
— Я — Нестор, — сказал он.
И всё. Ни чей сын, ни чей царь. Зачем говорить, если это и так
всем известно? Самый опытный из собравшихся здесь вождей.
Самое удивительное, что шум смолк, как будто у телевизора звук
выключили. Старикан пользовался авторитетом.
— Сын Трои увел жену спартанца, — сказал Нестор. — Это подло. Но
это спор мужчин, не государств. К чему война, за что прольются реки
крови?
— Троянцы нам враги, — веско заявил покрасневший Агамемнон.
Было видно, что высказывание Нестора его задело. Даже не
высказывание, а сам факт, что кто-то решился противоречить
генеральной линии партии.
— Мне не враги, — возразил Нестор. — С Троей я торгую много лет,
мы добрые друзья с Приамом, и Гектор часто у меня в гостях
бывает.
— Троянцы тайно строят козни супротив Эллады, — сказал Менелай.
— Не чтут богов, как должно.
— Про козни я не знаю. Насчет богов… Олимп пусть их осудит.
— Я чую речь предателя!
— Рога мешают тебе думать, Менелай!
А вот это жестко. И смело.
Если бы не почтенный возраст Нестора, владыка Пилоса мог бы
схлопотать вызов на поединок от братца царя царей. Нестор понял,
что немного переборщил, и сбавил обороты.
— Будь мудрым. Снаряди корабль, плыви под Трою и предложи Парису
поединок. Убив его, жену себе вернешь по всем законам чести. И
жизни тысяч воинов спасешь.
— Троянцы оскорбили всю Элладу! — заявил Менелай.
— Меня не оскорбили, — сказал Нестор.
Кто-то засмеялся в кулак. Менелаю кровь бросилась в лицо.
— Довольно, богоравные герои, — вмешался Агамемнон. — Хочу
решить я этот спор навеки. Ответь мне на вопрос, мудрейший Нестор:
ты присягал на верность Золотым Микенам?
— Да, присягал.
— И я, ванакт Микен, повелеваю. Мы идем на Трою!
Рядом со мной откашлялся Одиссей. Могу понять его состояние. Я
примерно представлял, что он хочет сказать, но вот как ему это
сделать, чтобы его правильно поняли? Единственного здравомыслящего
человека, рискнувшего высказать свое мнение вслух, только что
обозвали предателем. Как же назовут его?