Я морально готова к нашим случайным встречам на
улице и в продуктовой лавке, но сидеть с ним за одним столом
ближайшие минимум три часа кажется мне изощренной средневековой
пыткой.
Если бы я знала, что бабушка Марина позовет нас
именно сегодня, я бы с самого утра лежала в постели, делая вид, что
ужасно себя чувствую. Но, как назло, я целый день на ногах, а
позвали в гости нас только пару часов назад, и потому моё внезапное
преображение в умирающего лебедя не произвело на отца должного
впечатления, отрезавшего, что не прийти на семейные посиделки -
неуважение к старшим. Аргумент, который в нашем доме не переспоришь
ничем.
- Здравствуй, дедуль, - откликаюсь вслух и целую
деда в колючую морщинистую щеку.
- Здравствуй - здравствуй, проходи, нечего на пороге
стоять, там уже за столом все, - он хлопает меня по спине и
отпускает, подходя обнимать мою маму. А у меня в ушах так и звенит
его последнее предложение.
Уже за столом...
Беззвучно тяжело выдыхаю, пока, присев на кушетку,
избавляюсь от балеток. Чутко прислушиваюсь к доносящемуся из
гостиной шуму, медля, прежде чем встать и пойти ко
всем.
Дедовский дом привычно дышит веселыми громкими
голосами, раскатистым смехом, аппетитными запахами еды и
чистосердечным гостеприимством. Нос щекочет пряный аромат сушеной
кинзы и иван-чая - особенный аромат, стоящий здесь всегда и
знакомый еще с самого детства. Обычно он действует на меня
умиротворяюще, но только не сегодня. Я как пружина
взведена.
Пока мы шли сюда с родителями, отец между делом
бросил, что Лёвка, оказывается, развелся и приехал один. Что
остановился не у деда, как обычно, а в доме своих родителей, потому
как ему так удобней будет контролировать работающую там ремонтную
бригаду. На искренний шокированный возглас моей матери «как там
ревелся, у них же ребенок!», отец лишь покосился на маму и буркнул
«и такое бывает, не слышала, Нин?».
Мать уязвленно поджала губы. Больная тема для них
обоих, учитывая моего единокровного брата, нагулянного отцом на
стороне. Дальше мы молча шли, каждый задумавшись о
своём.
Я вот думала, пока, чуть прихрамывая и опираясь на
папин локоть, брела к дому деда, что всего этого предпочла бы о
Лёве не знать.
Ни о его личной жизни, потому что теперь мне, совсем
как моей матери, были болезненно интересны подробности, которые
меня совершенно не касаются.