— Видите ли… Обычно госпожа не смеется…
Ивана вздохнул, качнув головой:
— Ну и? Говорите же!
— Я пошел на ее голос и вот… У-увидел ее. Она сидела на полу возле господина и смеялась, а он не шевелился… Ну и я принял решение: послал за полицией и за врачом. Госпожа была явно не в себе…
— Оружие? — Чемесов уже не смотрел на дворецкого.
— Судя по величине входного отверстия, граф Орлов убит выстрелом из револьвера Григорьева-Эпштейна. Стреляли с довольно близкого расстояния. Сам пистолет не обнаружен, — деловито отрапортовал один из экспертов.
Пистолет этот был моделью распространенной, и его можно было купить без особых проблем везде. Да и сделать это мог любой — будь ты дворянином, живущим на центральных островах, жителем островов периферийных, фабричных или крестьянином с поверхности...
— Когда наступила смерть?
— Это уже вопрос к доктору.
— Кстати, где он?
— Наверху. С графиней.
Недовольно морщась, Иван направился к дверям. Он уже собирался перешагнуть порог комнаты, когда сквозняк захлопнул тяжелую створку прямо перед его носом. Одновременно от окна долетел звук бьющегося стекла.— Что это?
— Похоже, форточка, Иван Димитриевич. Видно, была не закрыта.
Чемесов кивнул, привычно почесал бровь под повязкой и, вздыхая, пошел прочь из комнаты, с порога распорядившись:
— Пусть кто-нибудь все-таки позовет врача.
***
— Ну вот, моя голубушка, — приговаривал доктор Юрий Николаевич Родионов, похлопывая Александру по руке.
Этот весельчак был так уютен и очевидно добр, что захотелось заплакать.
— Ну-ну. Только отсмеялись и уже плакать! Куда ж это годится?
В дверь коротко стукнули, и, не дожидаясь разрешения, в комнату заглянул человек:
— Господин доктор, Лихо … э… то есть, я хотел сказать, вас зовут вниз.
— Иван?— Да, и поторопитесь, он зол как медведь-шатун.
— Уже иду.
— Кто… Кто это? — пролепетала Александра.
— Иван Димитриевич Чемесов. Судя по всему, он будет вести расследование, госпожа графиня. Вы еще встретитесь с ним. А теперь отдохните. Я скоро вернусь.
Едва дверь за Родионовым закрылась, в комнату ужом проскользнул юноша лет восемнадцати.
— Мишенька, — Александра протянула руки, и ее любимый младший брат, единственная родная душенька во всем мире, кинулся ей в объятия.
Щека, прижавшаяся к ее плечу, была холодной, а от светлых мягко вьющихся волос пахло осенней сыростью и ветром, который здесь, на плывущих в десятках метрах над землей островах, дул практически всегда.