Ну конечно, опричники под прикрытием были здесь в изобилии. Не
считая охраны у столов и защищавших первых министров и глав Великих
Родов. Безопасность была на уровне, иначе и быть не могло.
- Прошу за мной, - не дожидаясь ответа, слуга пошел к боковому
коридору.
Пора вернуть Кодекс. Хозяином ему я так и не стал. Вайнеры
лишаются последней привилегии Императора, высшего права на
силу.
Мы вышли из зала и прошли по одной из множества галерей в
небольшой зал в глубине дворца. Оставив меня одного, слуга с
поклоном удалился.
Стены терялись в полутьме, и лишь в центре сверху бил яркий
холодный свет. Остановившись на краю светового пятна, я замер.
Из тьмы вышли несколько невысоких фигур в балахонах. Они шагали
почти беззвучно, но их присутствие я ощутил. Они будто излучали
мощные ауры, мгновенно заполнившие зал.
Кодексы.
Существа, воплощенные самой альва-энергией. Послушные только
своему хозяину, связанному с ними книгой призыва. Такой же, как у
меня в руках.
Кодексы не имели званий - только статусы, высшим из которых был
Императорский. Говорят, их было всего четыре - у короля Альбиона,
русского Императора, Гросс-канцлера Айзенблада и бога-императора
Поднебесной.
Одна из фигур в балахонах вышла в центр и протянула руку.
От их вида все внутри трепетало, а грудь сдавило от волнения.
Столько кодексов в одном месте я не видел никогда. Воздух колебался
и дрожал от их аур, а альва во мне пульсировала в такт сердцу. Во
имя Всеблагого Отца...
Завороженный зрелищем, я не сразу понял, что делать. Похоже,
теперь мой ход.
Я подошел к ней и протянул кодекс. Из-под балахона показалась
изящная женская ладонь, взялась за край книги и потянула на себя. В
тот же миг тепло разлилось по кончикам пальцев, проникая во всё
тело.
- Почему?.. - вырвалось у меня. - Почему она не ответила мне,
как моему отцу?
Кодекс подняла голову. На миг под капюшоном я разглядел лицо -
совсем молодое, бледное и строгое. Её глаза, как две льдинки,
источали холодный свет.
Она не издала ни слова, но я понял - передо мной была
Императорский Кодекс. Высшая пришла за одной из своих.
С трудом разжав закостеневшие пальцы, я выпустил книгу.
Тепло тут же исчезло, меня пробрал морозец. А кодексы так же
беззвучно развернулись и ушли вглубь зала.
Я возвращался в откровенно дерьмовом настроении. Но едва я
подошел к выходу в церемониальный зал, как из группы собравшихся у
двери официантов послышался тихий голос.