И
все-таки Жорж-Мишель смог разрешить эту проблему, распорядившись
установить во дворе перед эшафотом великолепную мраморную копию
Пьеты Микеланджело, которую привез из Италии для своей домовой
церкви. Теперь все приобретало смысл и не унижало последних
мгновений его жизни.
Его
высочество довольно обозревал свою резиденцию, размышлял, как
хорошо все устроил, удивлялся деликатности мэтра Парижа, который
два дня назад привез эшафот почти в готовом виде, так что его
оставалось лишь собрать, а потом вдруг с удивлением понял, что
больше заняться ему было нечем.
Начинать
новые опыты было бессмысленно — он бы не успел их закончить и
осознать. Сочинять стихи не было ни малейшего желания, как и
слушать музыку — музыка почему-то раздражала!
А потом
Жорж-Мишель вспомнил, что давно не рисовал.
Это был
достойный выход. К тому же впервые за много лет у Жоржа-Мишеля
появились новые модели. Это было удивительное чувство, придававшее
последним дням его жизни осмысленность и благородное устремление к
совершенству. Офицеры и солдаты Крийона, заступившие на охрану
дворца после отъезда Александра, с их шрамами, морщинами и суровой
обстоятельностью ему нравились. Именно таких людей и стоило
рисовать на закате дней. Да и кто из этих простых и честных вояк не
был бы польщен, получив собственный рисованный портрет? Особенно,
если учитывать, что этот портрет создал принц из дома
Валуа?
Распоряжение его высочества капитану Крийона было
встречено с пониманием. Нельзя сказать, будто офицер швейцарцев был
поклонников искусства, но он считал, что человек, которому
оставалось жить каких-то семь дней, имеет право на маленький
каприз. Таким образом, сначала капитан отправил к владетельному
художнику одного из сержантов, а потом первого попавшегося
солдата.
Портрет
сержанта заставил офицеров задуматься и решить, что они сглупили —
надо было бросить жребий и идти к вельможному художнику самим.
Именно этим они и решили заняться, вообразив, будто после портрета
солдата его высочество непременно захочет нарисовать кого-нибудь
более представительного, но ошиблись. Потому что второй портрет так
и не появился на свет.
Когда
приговоренный увидел хромавшего солдата, в первый миг он нахмурился
— недостаток бравого вояки нарушал установившуюся в его доме
идиллию. Во второй миг Жорж-Мишель вспомнил, что две неделю назад
этот человек не хромал — за время нахождения рядом он запомнил всех
своих солдат.