— Где вы
пропадали, господин Амио?! — по давней привычке королева-мать в
очередной раз забыла о его сане. — Я ищу вас с утра… В вашей
резиденции, в Сорбонне, в церкви… Вы мне нужны, а вас
нет!
— Я
выполнял свой долг, мадам, — с прохладой в голосе отвечал епископ.
— Исповедовал осужденного… Я имею в виду, принца Блуа.
Екатерина
побледнела:
— Уже?!
Но почему? Ведь у нас осталось еще два дня! Неужели мой сын
передумал?!
Епископ и
юрист молча смотрел на королеву-мать, и под этим взглядом она
бессильно опустилась в кресло. Хитрая итальянка переживала за
племянника явно больше, чем он мог от нее ожидать, а это означало
лишь одно — Бретей предъявил ей ультиматум. Амио знал, какие
сложные отношения были у братьев Валуа, и догадывался, чем мог
пригрозить королеве-матери регент Низинных земель. Кто бы мог
подумать! Еще один резвый мальчик. Решительно, всем этим милым
мальчикам требовалось твердое руководство и тогда во имя Франции
они смогут свершить великие дела.
— Его
величество хочет, чтобы принц Блуа раскаялся, и потому мне надлежит
увещевать его все эти дни. Сегодня я исповедовал его
высочество…
— Так
значит, вы все знаете? — воспрянула Екатерина.
— Все?
Нет, — с прежним спокойствием отвечал епископ. — Лишь то, что знает
сам принц, а это не очень много, — Амио не стал ходить вокруг да
около и разводить словесные церемонии: — Вам удалось найти
доказательства невиновности его высочества?
— Да, —
итальянка ответила с живостью, которую никто не заподозрил бы в
старой королеве. — Я уже который час гадаю, каким образом
представить эти доказательства королю, — Екатерина указала на две
папки. Одна была тонкой, и явно содержала бумаги Монту. Вторая
радовала глаз толщиной — там должны были находиться доказательства
невиновности Жоржа. — Не знаю, кто бы мог представить это документы
королю кроме вас, — объявила Екатерина. — Меня он слушать не
станет, но вот вы…
Епископ
величественно поднял руку, и королева-мать замолчала. Как она не
любила этого выбившегося в люди простолюдина! И за привязанность
любимого сына, и за то, что никто не тыкал этому человеку в нос его
происхождением, и за талант к языкам, а она все еще говорила
по-французски с акцентом и делала на письме ошибки. И все же сейчас
преосвященный Амио был незаменим. Избавить Францию от смуты,
которую обещал ей Бретей, мог только он.