Со
следователем Амио беседовал еще два с половиной часа. Бретей все
рассчитал верно. Вот только представлять следователя королю было
совершенно невозможно. Это сторону дела регент Низинных земель не
учел. А с другой стороны, разве у Бретея был выбор?
Документы
необходимо было забирать с собой, но только не к королю. Выход был
один:
— Вы
принесете мне эту папку завтра на рассвете, — распорядился Амио. —
А сейчас я пойду говорить с его величеством.
Когда епископ входил в королевскую
прихожую, колокольный звон возвестил начало девятого часа. И
встретил король своего старого наставника с не меньшим нетерпением,
чем королева-мать. Жак Амио удовлетворенно кивнул — хотя бы в
чем-то этот мальчик за двадцать лет не изменился.
_______________________
* Больной
(лат.)
Когда
опальный принц Блуа вошел в королевский кабинет, епископу Амио
захотелось прикрыть глаза. Где был тот смиренный грешник, которого
он исповедовал накануне и о котором битый час рассказывал Генриху?
Где был христианин, готовый безропотно увенчаться терновым венцом
мученика?
Сейчас
перед Малым советом предстал владетельный принц — величественный,
гордый и властный, и его венец был отнюдь не терновым, а золотым.
Единственное, что указывало на смирение Жоржа, была его непокрытая
голова и отсутствие шпаги на боку, но даже эти знаки смирения он
ухитрился превратить в величайший вызов, более всего напоминая
короля, шествующего на коронацию. Требовалось немедленно что-то
предпринять, пока ошеломление на лицах членов Малого совета и, в
особенности, на лице короля не успело смениться другими
чувствами.
Невозмутимо, словно все так и было задумано, Жак
Амио принял из рук сопровождавших ученика офицеров папку с
приговором, корону и шпагу принца и водрузил их на стол короля —
как символ смирения его высочества пред лицом государя.
Правда,
даже эти действия не произвели особого впечатления на принца. Как и
милостивое разрешение встать у самого стола короля и на него
опереться. Принц Блуа, которого многие по привычке продолжали
называть Релингеном, стоял в трех шагах от стола — неестественно
прямой и непреклонный. На зачитавшего порядок судебного заседания
Жана Бодена, он даже не повернул головы — только молча обвел
взглядом своих судей. Если бы епископ знал, о чем думает Жорж, он
бы очень удивился и огорчился.