Александр
брал продовольствие, Александр брал телеги и удивлялся, как местные
крестьяне отличались от крестьян французских. Французы бы плакали,
умоляли оставить им хоть что-нибудь, а потом с тупой покорностью
наблюдали бы, как у них забирают последнее. Фламандцы тоже просили,
но заслышав слова «Дюнкерк» и «Рубе», вытирали слезы, вставали с
колен, сами несли еду, уходили из домов в хлева, чтобы солдаты и
господа офицеры могли отдохнуть в тепле и сухости, штопали военным
одежду и давали проводников. Без этих проводников они блуждали бы в
грязи гораздо дольше и могли бы опоздать, потому что карты, как в
очередной раз убедился Александр, были очень приблизительными и,
конечно, давали общее представление о провинциях, но
совершенно не помогали проложить путь. Где-то на краю сознания
генерала промелькнула мысль, что с картами тоже надо что-то делать,
как и с дорогами, как и с телегами, чтобы они не застревали в
грязи. Но все это надо было делать потом, а сейчас впереди
у него был Дюнкерк и Рубе.
А еще к его армии приставали
новые люди. Они были дурно одеты, вместо пик были вооружены чем-то,
более всего напоминающим переделанные косы, но когда его полковники
поинтересовались, надо ли их прогнать, Александр запретил. Эти люди
были здоровыми, крепкими и старательными, и они могли тащить пушки
— генерал лишь велел поставить над ними пару толковых офицеров. А
еще он почти равнодушно подумал, что эти люди — «ополченцы» —
погибнут в первом же бою. Но впереди ждал Рубе, и это было намного
важнее, а эти люди сделали выбор, и он не собирался их
увещевать.
…Они все же успели отдохнуть на
привале, а потом, едва небо просветлело, до них донеслись пушечные
раскаты — там, впереди началось сражение за Дюнкерк. Рубе пришел
раньше. Рубе осаждал старшего брата. А генерал достаточно знал
Пьера, чтобы не сомневаться — тот ни за что не склонит свой
штандарт перед изменником. Даже если это его родной брат. Тем
более что это родной брат!
Генерал скомандовал поход. Еще
получив сведения от гонца, он и не надеялся перехватить Рубе на
марше, но теперь намеревался сделать то, ради чего и прошел этот
безумный путь — ударить маркиза с тыла.
Вид на «Церковь в песках»
поражал воображение, но Александр всего лишь миг стоял, не веря
собственным глазам. Рубе упорно пытался подобраться к стенам и не
мог, а такой плотности пушечного огня со стороны города генерал не
видел еще никогда. «У Пьера же не было пушек!..»