А еще пришлось снимать пушки с
кораблей и устанавливать их на стенах.
Пришлось собирать для Эпинуа
ополченцев.
Пришлось лично запирать в
казарме небольшой гарнизон, а потом убеждать их подчиниться
старшему Мелену, а еще уламывать команды каперов — благодаря
предусмотрительности и быстроте Эпинуа, уйти из гавани корабли не
смогли.
Магистраты и горожане старались
изо всех сил, а общее дело, как известно, сближает. И все же Эпинуа
оставался язвительным и резким, а его слова разили не хуже пик и
пушечных ядер. Втихомолку магистраты сетовали, что все Мелены
отличаются отвратительным характером, но теперь Пьер Эпинуа не
топал ногами, не хватался за палку, не грозил кого-нибудь вздернуть
и даже не вопил так, что уши закладывало.
Пьер де Мелен, принц Эпинуа
благополучно справлялся простыми словами, не снисходя до крика, и
это пугало жителей Дюнкерка много больше, чем привычные угрозы и
палки. Правда, Пьер тоже удивлялся собственной выдержке, и только
через десять дней сообразил, что усиленно копирует друга-руварда,
точнее, его знаменитую маску — инспектора Гейреда ван
Далена.
Обитатели Дюнкерка об этом не
догадывались, но полагали, что человек, потерявший и семью, и
собственный город, может так измениться, что начнет пугать
окружающих одним только присутствием.
Маркиз Рубе ни семью, ни город
не терял, зато лишился любимого брата, ставшего врагом, брата, к
которому некогда был привязан, как могут быть привязаны друг к
другу лишь близнецы, и потому, оплакав утрату, способен был
уничтожить любого, кто случайно напомнил бы о существовании Пьера.
А в Дюнкерке все теперь хранило память об Эпинуа, не говоря уж о
нем самом, так что в страхе перед победой маркиза, горожане и
магистраты готовы были совершать чудеса, и даже священники
старательно трудились на общую победу.
А потом им на помощь пришло еще
одно войско, и лже-принц бежал от принца настоящего, младший брат
от старшего, и они срывали голоса от восторга и облегчения, что
никому из них не придется украшать собой ворота города или же
колесо.
И все-таки когда Пьер Эпинуа
выехал за ворота и преклонил колено перед предводителем пришедшего
им на помощь войска, им вновь стало страшно. Эпинуа никогда и не
перед кем не склонял колен. Эпинуа даже короля из французов считал
всего лишь первым среди равных. И вот теперь до них доносились его
слова: «Ваше высочество! Город Дюнкерк готов принять руварда
Низинных земель. Позвольте мне представить вам ваш
город!»