— Ну, что
ж, Бретей, — наконец, заговорил король. — Будет лучше, если вы
узнаете об этом от меня, а не от придворных сплетников.
Александр
почувствовал, как сердце ухнуло куда-то вниз. Жорж хотя бы
жив?
— Мой кузен
Блуа более не пользуется моим доверием, поскольку посмел посягнуть
на нашу жизнь, — объявил Генрих. — Он находится в своем дворце под
домашним арестом, пока я не решу его судьбу.
— Принц
Релинген?! — Александр только и мог выдохнуть имя друга.
— Он уже
почти три месяца не принц Релинген, — недовольно возразил король. —
Что — вы об этом не знали?
Александр
вдруг понял, что не должен показывать, что хоть что-то знает о
чудовищном брачном контракте друга.
— Простите,
сир? — его голос прозвучал достаточно растеряно, и Генрих
удовлетворенно кивнул:
— Да-да,
Бретей, он скрыл от всех свой брачный контракт. Он у него
интересный… — почти прошептал король. — Представляете, по этому
чертову документу его старший сын становится принцем Релингеном в
четырнадцать лет, и Жорж теряет свое княжество — неплохо, не правда
ли?
Генрих пару
мгновений ждал ответ, но, не дождавшись, продолжил изливать
желчь:
— Он
обманывал всех вокруг, а это уже преступление — называться именем,
которое тебе не принадлежит!
— Но, сир,
если даже и так, — пришел в себя Александр. — Если его высочество
больше не принц Релинген — разве не позволительно именоваться
титулом вежливости? Это не преступление — так делают все. Сыновья и
дочери именуются по титулам отцов — хотя это происходит и прежде
времени. Мужья берут титулы жен. В этом нет злого умысла… К тому же
титул принца его высочества был утвержден парижским парламентом, и,
значит, только парламент может лишить его этого статуса. Никакой
контракт не может на это повлиять.
— А вы
стали крючкотвором, Бретей, — усмехнулся Генрих. — Можно подумать,
будто вы получили патент адвоката, а не генерала. Впрочем, если бы
вы сходу отреклись от кузена, я был бы разочарован. Но, увы! Это
он отрекся от меня, вознамерившись отнять мою жизнь. И
ради чего?! Ради герцогства Алансонского.
Александр
на мгновение стиснул зубы и вскинул голову.
— Сир, я не
юрист, но как рувард Низинных земель и, следовательно, верховный
судья семнадцати провинций, я скажу, что при таких обвинениях
необходимо проводить тщательные расследования.