Когда через
час посланник ГригорияXIIIугомонился и решил удалиться на отдых в
отведенные ему в Принсенхофе покои, рувард Низинных земель
чувствовал себя так, словно неделю не выходил из сражений. И все же
никакая усталость не могла избавить его от главного вопроса — так
ли Низинным землям и Жоржу нужна коронация Франсуа?
Названная
легатом сумма была слишком велика, чтобы выложить ее без всяких
колебаний, а Александр все больше сомневался, стоит ли это делать.
Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что из тщеславия
Франсуа обязательно возьмет ссуды в крупнейших банках Европы,
совершенно не задумываясь о процентах и о том, кто будет
расплачиваться по его долгам. А расплачиваться придется следующему
королю — Жоржу. О том, что Генеральные Штаты не пожелают платить
Риму, Александр не сомневался. К чему тратить золото и угождать
«вавилонской блуднице», если принц может перейти в протестантизм?!
А еще Александр понимал, что Франсуа вполне может это сделать — все
из того же тщеславия, но как к вероотступничеству отнесется король
Генрих?
Рувард
Низинных земель справедливо полагал, что в наказание за
отступничество король Франции вполне может отозвать армию. А еще
могли возмутиться католики Фландрии. И протестанты Севера тоже —
если принц из дома Валуа с такой легкостью готов изменить вере, не
станет ли он изменять и своей коронационной клятве, как это сделал
король Габсбург?
Александру
было о чем размышлять. Если бы принц из дома Валуа был крепок телом
и здоров духом, принять решение было бы легче. Но тратить столько
золото на благословение смертельно больного человека было абсурдно.
В конце концов, Франсуа и так стал сеньором большей части провинций
Низинных земель и мог назвать себя королем и без папы. Или просто
провозгласить себя протектором Нидерландов — почему бы нет? Чем
этот титул отличался от титула короля?
А потом
Бретей вспомнил условия Генриха и понял, что и в этом случае король
мог отозвать армию. С требованием его святейшества и желаниями
братьев Валуа они зашли в тупик. Влезать в долги или нет? Какое бы
решение Александр не принял, оно приводило к существенным
потерям.
Рувард
Низинных земель понял, что ему необходимо посоветоваться с
другом.
Однако и
этой возможности он был лишен.
После их
величественной декларации в Лувре вся Европа с волнением
присматривалось к Нидерландам, к ее будущему королю и нынешнему
регенту. Любой гонец мог привлечь к себе излишнее внимание и не
только к себе, но и к Жоржу. Одно дело, когда в глазах Испании он
выполняет распоряжение короля, и совсем другое, когда открыто
переписывается с рувардом Низинных земель.