Единственное, что омрачало в глазах Лео их дружбу,
была необходимость постоянно выслушивать сетования товарища о том,
каким неземным существом была прекрасная Лаура, погибшая по вине
проклятого мерзавца. Лео благоразумно молчал о том, что если бы не
мстительность друга и влияние его отца, падшая невеста вполне могла
отделаться не слишком строгим церковным покаянием.
Только во
время осады, когда они делили последнюю щепотку пороха и последнюю
корку хлеба и желали подороже продать свои жизни, Лео понял, что
никогда не поймет этих испанцев. Юный вельможа, едва державшийся на
ногах, в очередной раз со слезами на глазах потребовал от Лео
клятву непременно похоронить его вместе с прахом
возлюбленной.
После
снятия осады и очередного разговора с отцом юноши, Лео, неожиданно
для себя брякнул, что молодому герцогу давно пора жениться, а не
забивать голову ерундой, чем нашел полное понимание со стороны
принца, уже заждавшегося наследников. И все же он и представить не
мог, к чему способны привести пара между делом сказанных
слов.
Парадная
роскошь королевской резиденции вызывала у Лео такие же чувства, как
и потрепанная ветрами походная палатка — равнодушие. Разницы не
было никакой.
Последний
глоток вина, черствый сухарь, поделенный ровно пополам, последняя
щепоть пороха, последняя исповедь… Изобилие благословенного юга,
взятые на шпагу сокровища, почести и торжества… Какая
разница?
После
снятия осады у них хватило еще воли и гордости встретить
освободившую их армию почти прямо стоящими посреди главной площади
города. Пленные в цепях, вражеские стяги под копытами лошадей —
жаль, что это не стяги Бретея — лицо принца, нашедшего взглядом
сына… Юноша с трудом оторвался от поддерживающей его руки друга,
горделиво выпрямился и поклонился. Лео оперся на свою шпагу. Голод
не чувствовался — только слегка кружилась голова и смертельно
хотелось спать.
Потом
были чьи-то руки, глоток мясного отвара, горячее вино, чей-то
резкий голос, запретивший кормить недавних осажденных хлебом и
мясом. Несколько дней пролетели как миг. Молодость, опьянение от
победы и отдых сделали свое дело. С удивлением Лео подумал, что
оборона крепости и голод пошли его юному другу на пользу — исчезла
юношеская округлость щек, черты лица приобрели резкость и
решительность, жесты стали сдержанны и скупы. Мальчик превратился в
мужчину?