— У вас будет довольно еще
возможностей обнажить шпагу, когда вы вернетесь — ваш принц просил
дать вам полк, и, клянусь честью, вы будете хорошим полковником! Но
я не стану печалиться, если вы насадите на свою шпагу пару
французских каплунов.
— Теперь о вашей миссии, — принц
сделался серьезным, — вам следует передать корону лично в руки
вдовствующей инфанты. Консорт Релингена должен понять, где его
место!
— Мой принц, но мой государь говорил
о своем отце…
Нетерпеливым жестом принц оборвал
речь молодого человека.
— Его католическое величество не мог
разбить сердце своего крестника, но вы-то, если хотите защитить
своего… — принц чуть не сказал «брата», но вовремя остановился, —
сеньора, вы должны отчетливо понимать — этот мерзавец и мятежник
Бретей вынудил отца пойти против сына. Лишить сына своего
благоволения, выслать — без всяких на то оснований! А что потом? Вы
умный человек, Леопольд, вы не можете не понимать, что потом. Этот
Бретей выдаст свою дочь замуж за младшего брата вашего принца — ну
что сделает мальчишка? Потом он избавится от старшего из братьев,
а, возможно, и от консорта, и будет единоличным правителем
Релингена!
Лео выслушал речь своего покровителя
молча, но все же решился на вопрос:
— Ваше высочество, а какой прок
Бретею в Релингене?
Вопрос, конечно, был достаточно
дерзким, но несколько месяцев назад принц ясно дал понять, что
готов отвечать на любые вопросы Тени Филиппа Релингена.
— Дитя мое, но это же очевидно! —
выразительно воздел руку принц. — Это исчадие Преисподней
использует людей Релингена для войны с его католическим
величеством. Мужчины Релингена станут пушечным мясом, а поля
Релингена полями сражений… шахматным полем и фигурками в руках
Бретея! Вы ведь не желаете этого?
Лео сжал кулаки.
— Вы, вы, Кюнеберг, ясно
должны дать понять Релингену, что отныне он не сможет навредить
сыну вдовствующей инфанты и отдать чужое достояние недостойному
предателю.
Министр короля Филиппа ободряюще
похлопал молодого дворянина по плечу:
— Мы сокрушим Бретея. Вы спасете
крестника его величества и ее высочество! Вы спасете Релинген!
А потом
были заемные письма для Гиза, которые нужно было тайно отдать главе
Лиги, и еще некоторые устные пожелания первого министра его
католического величества из тех, что нельзя доверять бумаге.
Министр с удовольствием смотрел на абсолютно бесстрастное выражение
лица молодого человека, державшего в руках целое состояние и
переживавшего лишь за то, как бы удачнее выполнить
миссию.