— Она пояснила?
— Так точно. Сказала, что когда Нечаев из Алексеевского равелина
выскочил, да всю императорскую фамилию порешил, ейный муж самого
маленького царевича выхватил из пожарища в суматохе, да и к себе
взял. Говорит, сперва хотели царского дитятю возвратить, да
привязались: своих не было.
— Речь идёт о Михаиле Александровиче, внуке Александра Второго?
— спросил министр, вспоминая как во всех газетах двадцать лет назад
писали, что во взрывах и пожаре, организованном вырвавшимися из
крепости бесами, тела царской семьи так искорёжило, что останки
двухлетнего Михаила не сумели выделить из угольев, оставшихся от
его близких.
— Не могу знать, Ваше Превосходительство. Но должно быть, о нём.
Он же маленький был в эту пору.
— Значит, раненая женщина была похитительницей великого князя,
которая воспитала его как своего сына... А ты понял, кто была
вторая?
— Вторая была молодая. Я так понял, что это какая-то её
родственница, может быть, дочь... Хотя, если у неё не было своих
детей, возможно, это жена похищенного царевича.
— Скажи, — министр задумался и перешёл на непривычный для себя
задушевно-доверительный тон. — Ты правда веришь, что великий князь
Михаил выжил?
— Та баба, она помирать собиралась, — ответил жандарм. — Уж не
знаю, померла ли или нет. Но перед смертью, пожалуй, не стала б она
сочинять-то...
— Но кто мог оказаться на месте и похитить ребёнка, кроме самого
Нечаева и его сообщников? — спросил Николай Львович.
— Охрана Алексеевского равелина, — незамедлительно отозвался
информатор.
— Разумно. Значит, надо поднять списки, кто в то время там
работал... — ответил министр.
Он решил, что пошлёт за архивами незамедлительно, но внезапно
замер и задумался. Потом заулыбался, отпустил жандарма и
почувствовал, как настроение с каждой секундой становится лучше и
лучше. Николаю Львовичу явилась замечательная идея, как решить все
три проблемы одним махом: и выставку обезопасить, и энэмов наказать
за из бесчинства, и снять все вопросы в истории с Михаилом...
Варе везло. Во-первых, ни одна из травм, полученных при взрыве,
не оказалась серьёзной: по крайней мере, так сказал фабричный
доктор, на визит к которому ушло двадцать копеек и пять минут.
Во-вторых, Миша поверил, что Ольга Саввишна и в самом деле не
открывала Варе никаких секретов. В-третьих, юбку, постиранную вчера
и провисевшую вместе с остальным бельём обитателей рабочей казармы
в общей постирочной целые сутки, не украли. Она высохла и даже
почти что не напиталась запахами устроенного неподалёку от
ретирадного места. Юбку теперь можно было забрать и идти на боковую
с лёгким сердцем.