Тихо выругавшись, он вернулся к работе. Очередной идол уже
болтался на высоте третьего этажа. На несколько секунд Коржов
уставился в рисунок, чтобы сообразить, для какой части здания
предназначается этот божок... когда вдруг услышал свист над ухом,
бессознательно дёрнулся в стону и едва не оглох от ужасного
грохота.
Идолище упало буквально в паре вершков от того, где он
находился.
Царица небесная! Он всегда знал, что от этих языческих изваяний
добра не жди!
***
— Что, индус, уже закончил? — спросил Ваня.
— Самого они меня чуть не закончили, — мрачно ответил Коржов,
возвратившись в «Текстиль». — Идиоты там какие-то работают!
Безрукие совсем! Мало того, что без русского человека даже идолов
своих расставить по зданию не сумели, так ещё и краном чуть не
задавили, а потом одну из статуй мне на голову свалили! А в ней,
почитай, пудов двадцать!
— Как ты жив-то остался?
— Да чудом совсем отскочил! Видать, Бог уберёг! И где только
таких горе-работников набрали-то, ума не приложу!
— Так расставили тех идолов?
— Куда там! Я как кричать на них начал с испугу-то! А те — на
меня, до по матери! А я тогда им тем же! Тут десятник прибежал — и
ну нас материть уже всех вместе!
— Так ты же говорил, они не русские?
— Да бес их разберёт всех! — буркнул Миша. — Русские, не
русские, один чёрт — косорукие болваны! Да их каменные боги их
ловчей, небось!
Ещё минут пятнадцать он ругал на все лады крановщика,
стропальщиков и всех остальных, кто имел отношение к павильону
Голландской Ост-Индии. Потом постепенно остыл. Ладно, с кем не
бывает на стройке-то... Дело такое...
— У меня дядьку на стройке покалечило, — заметил Иван, как бы
подтверждая нормальность происходящего.
В общем, через полчаса, к концу рабочего дня, Коржов уж почти и
забыл, что с ним приключилось.
***
После смены Михаил двинулся к станции городской железной дороги,
чтобы вновь отправиться в больницу, где лежала мать. На беду, поезд
ушёл у него прямо из-под носа. Это означало, что следующего состава
придётся ждать, пожалуй, минут десять. Чтобы скоротать время,
Коржов взял номер «Петербургского листка» за две копейки и
устроился на кованой скамейке, чья модная спинка в виде смеси крыла
бабочки и листика рябины оказалась на удивление неудобной. «Должно
быть, это всё для важных дам в корсетах сделано, — подумал Михаил.
— Не для наших спин рабочих, очевидно».