Им кланяются.
К ним идут с нуждой ли, с бедой ли.
А мы… к нам редко кто заглядывал. И теперь мне кажется, что
матушку в селе вовсе сторонились. Не могу вспомнить, чтобы
кто-нибудь к ней в гости приходил. Или чтобы она останавливалась с
кем-то поболтать. Мы и в магазин-то выбирались не на привоз, а
ближе к вечеру.
Почему?
Кухня.
Земляной пол. Печь… мама её белила каждую весну. А к осени та
все одно становилась темною. Однажды я нарисовала на печи цветы,
мелками…
Вот они, до сих пор.
- И тут, - княжич касается бока. – Твое творчество?
- Это в тот год, когда мама…
Я не смогла сказать это вслух. А он понял. Кивнул. И уточнять не
стал.
- Если не она, то та, что до нее точно была ведьмой.
Взгляни.
Снова вязь.
- Я не все понять могу, но вот эта часть, - палец Люта
очерчивает круг, - встречается во многих мотивах украшений.
Считается, что для крепости. Но зачем на печи?
- Для сохранения жара, - я вдруг поняла. – А это… это чтобы
огонь не выбрался. И в стенах тоже, от огня.
Нет, узоры не стали понятны, просто… просто я вдруг
почувствовала, какой из них и для чего надобен. И пожалуй, я бы
смогла повторить.
Или создать свой?
Правильный.
Поэтому и ненаучные они, что нет правил, как и нет вовсе
одинаковых. У каждой ведьмы своим выходит.
Комната одна. И две кровати. С высокими спинками да на пружинах.
Они еще скрипели жутко, помню, когда ворочаешься. И провисали в
центре. Мама под свой потом доски подкладывала. А мне на них было
жестко.
Мне нравился скрип.
И что провисала эта сетка, особенно, если в кровать кирпич
положить. Зачем? Понятия не имею. Но я одно время так, с кирпичом,
обернутым в полотенце, и спала.
- Знаешь… я приезжала на кладбище, а не сюда… то есть после
детдома как бы поехала, но… почему-то не вошла. Дом снаружи
выглядел так, будто вот-вот развалится. А тут на самом деле и жить
можно.
Вполне.
Пусть пол в кухне земляной и неровный, я помню, как мела его,
пытаясь выцарапать из яминок мелкий сор. А здесь, в единственной
комнате, одну стену которой занимает печь, пол дощатый и досочки
скрипят. Туалета нет.
Ванны тоже.
Мама мыла меня в тазу, поливая сверху прохладной водой.
Воды тоже нет.
Мы ходили к колодцу, который там, во дворе.
Я огляделась.
- И пыли почти нет… немного паутины. За годы все должно было бы
разрушиться.
- Не всегда, - Лют не спешил заходить, так и остался в дверях. –
Раньше тоже умели использовать силу, пусть иначе, чем сейчас. Но
бывает, что старые вещи выглядят так, будто их вчера сотворили.