Лошадь жалобно заржала, упала
на колени.
Половец соскочил с седла, оскалился,
снова перебросил саблю в правую.
- Не подходи! – крикнул
по-русски.
- Ты совсем дурак? – спросил
Алёша, доставая из тула на боку новую стрелу и накладывая её на тетиву. –
Бросай саблю, а то убьём.
-Убивай! – крикнул половец. –
Ты Тугарина Змея, брата моего, обманом убил, я тебя резать буду!
- Что-то одно, - сказал Алёша.
– Или убивай, или резать. Мне больше нравится первое. Хотя я снова предлагаю
бросить оружие. Тогда ещё поживёшь. Какое-то время.
Половец оскалился ещё сильнее,
обнажив кривые жёлтые зубы (двух передних верхних с правой стороны не хватало),
и прыгнул вперёд.
От него до Алёши было шагов
восемь – хватит времени для хорошего стрелка, чтобы успеть натянуть и спустить
тетиву.
Алёша был хорошим стрелком, и в
следующее мгновение стрела пробила врагу сердце.
Половец остановился, выронил
оружие, удивлённо посмотрел на оперение, торчащее из груди. Его ноги
подкосились, на губах выступила кровь.
- Ты… прохрипел он и свалился
мешком на землю.
- Я, - сказал Алёша, убирая
лук. – Говорил же – сдавайся. Дурак и есть дурак. Ждан, Милован, Акимка!
Слезайте с овина и вяжите этого, - он показал на единственного, оставшегося в
живых половца, придавленного лошадью. Судя по всему, у того была сломана или
вывихнута, нога, потому как он оставил все попытки освободиться и только стонал
от боли.
Пир для юных избавителей от
половецкой беды устроили во дворе Тихомира - младшего брата Первуши,
приютившего всю его семью на время строительства новой избы и восстановления
хозяйства.
Места хватило всем.
Соседи притащили лавки, столы,
брагу и хмельной мёд, хлеб, сыр, масло, копчёную рыбу. Обмазали глиной и запекли в углях четырёх
откормленных гусей. Женщины споро накрыли на стол, подождали, пока рассядутся
мужчины, сели по другую сторону со старшими детьми.
Солнце уже закатилось за
горизонт, но, как и всегда в начале лета на Руси, западная сторона неба
продолжала гореть закатным огнём, давая достаточно света, чтобы разглядеть
миску, ложку и лица соседей.
- Много не пейте, - шепнул
Алёша товарищам. – Молоды мы ещё брагу наравне с мужиками хлестать. Окосеем –
стыда потом не оберёшься.
- Ну, по глоточку-то можно, -
сказал Милован.
- По глоточку – да.