- Ты уже совсем, Милован. Вязов
мы ещё не пугались. Что до места… Конечно, плохое. Чай не церковь – капище
поганое, языческое. Всё, хватит разговоров, ближе к вечеру садимся в секрет и
ждём.
- А сейчас? – осведомился Ждан.
- А сейчас идёмте-ка отсюда.
Только Акимку сначала заберём.
На днёвку встали за капищем –
там, где кусты лещины образовали непроницаемое для чужого взгляда укрытие.
Солнце всё ближе подбиралось к полуденной точке на небе, роса давно высохла, комары
уснули.
- И мы поспим, - сказал Алёша.
– До ночи. А пока... – он снял с плеча тул, вытащил стрелы, разложил их на
траве. – Теперь вы свои давайте.
- Зачем? – удивился Ждан. Но
просьбу выполнил. Акимка и Милован последовали его примеру.
- Вы вчера вечером в церковь со мной не пошли, -
сказал Алёша, - а зря. Я там не только молился… Ну-ка, Акимка, сооруди мне скоренько
метёлку травяную.
Акимка вытащил нож, в три
взмаха нарезал травы, скрутил посередине гибкой веточкой:
- Держи.
- Ага, спасибо.
Алёша снял с пояса баклажку,
вытащил пробку, щедро полил метёлку водой, перекрестился и нараспев произнёс:
- Создателю и Содетелю
человеческаго рода, Дателю благодати духовныя, Подателю вечнаго спасения, Сам,
Господи, посли Духа Твоего Святаго с вышним благословением на стрелы сии, яко
да вооружены силою небеснаго заступления хотящим их употребляти, помощны будут
к телесному спасению и заступлению и помощи, о Христе Иисусе Господе нашем.
Аминь.
После чего принялся окроплять
стрелы, время от времени смачивая метёлку и приговаривая: «Во имя Отца и Сына и
Святаго Духа. Аминь».
Во взглядах товарищей читалось
изумление пополам с уважением. Никто из них не додумался до того, что стрелы
можно освятить, предварительно запасшись в церкви святой водой.
Вот только, зачем? Получается,
их предводитель, зная, что они отправляются на разведку к язычникам, заранее
предположил, что такие стрелы могут понадобиться. Если и не понадобятся, то
лишними не будут. Потому что против обычного врага и простая и освящённая
стрела одинаково сгодятся. А вот против врага рода человеческого…
Поэтому он главный, подумал
Милован. А мы – нет, и его слушаемся. И так было всегда, с детства. Обидно мне?
Иногда – да, обидно. Кажется, я ничем не хуже. Но потом случается вот такое,
как сейчас, и разумеешь – хуже. Потому что он сообразил, а ты - нет.