Он довольно ухмыльнулся, отворачиваясь. Закинул ногу на ногу,
поддёрнул идеально наглаженную штанину и перечитал текст.
«Нет, ‒ подумал с лёгким сожалением, ‒ остаётся. Умна и не
чистоплюйка. Других на кровь натаскивать надо, а эта ‒ сама готова
в горло вцепиться. Из наших, из тех, для кого «Carthaginem esse
delendam»[5] ‒ не далёкая история, а самое что ни на есть
настоящее. Так что... Пусть остаётся. Буду терпеть. Такие ‒
нужны».
Збиг бросил взгляд на новенькие «Голден эллипс» от «Патек
Филипп». Последний и крайне недешевый писк моды неплохо смотрелся
на его запястье: пронзительно-синий циферблат идеальных пропорций,
золотой браслет миланского плетения. И запонки в том же стиле в
комплекте... Он поддёрнул манжеты, полюбовался совершенством
композиции, а затем обратил внимание на стрелки: до назначенного
Сэмуэлю Хантингтону времени оставалось пятнадцать минут ‒ можно
было успеть погрузиться в творение очередного аналитика.
Взгляд Збига быстро заскользил по строчкам ‒ свежих идей в
тексте было не густо. Красный карандаш лишь изредка касался бумаги,
отчёркивая жирными штрихами на полях не столько оригинальное,
сколько созвучное тем тревогам, что всё чаще посещали секретаря
Совета национальной безопасности США.
«В последние месяцы, а с учётом необходимого периода
подготовки ‒ уже более года, в СССР наблюдается активность, заметно
выходящая за рамки консервативных аналитических оценок. Без
каких-то видимых причин и поводов заметно вырос поток событий и
темп работы советских структур, отвечающих за внешнеполитическую и
специальную деятельность».
Бжезинский отчеркнул весь абзац и озабоченно прикусил кончик
карандаша ‒ дурная детская привычка, от которой так сложно
отучиться. Иногда он забывал вовремя припрятать такой карандаш в
стол, и тогда очередной посетитель-сноб из тех, кто любит поблажить
про предков с «Мейфлауэр»[6] и «греческие общества»[7], чуть
заметно морщился, заприметив. И вскипала кровь, и хотелось дать в
рыло...
Но потом Збигнев вспоминал, кто тут хозяин кабинета, а кто
посетитель, и приходилось сдерживаться, чтобы не рассмеяться в
лощёную харю.
Он всерьёз задумался: да, его обострённое чувство естественности
хода событий уже несколько месяцев «позванивало», сигнализируя о
неопределённой угрозе ‒ тут аналитик прав, но вот выделить
проблему, осознать её суть, уровень опасности, а тем более оценить
направление и перспективы работы с ней было пока невозможно. Не
хватало элементов в этом паззле, да и не факт, что их вообще было
достаточно в поле зрения.