Мое внимание рассеялось, я малость разомлел, снисходительно
созерцая потуги зажатых школьников и единственной школьницы с
трагически прикушенной губой, как вдруг перехватил внимательный,
цепкий взгляд Чернобурки. Подщипанная бровь изогнулась в дугу…
Я похолодел. До меня лишь сейчас стало доходить, что затеянные
игрища не так просты, как их малевали. Выявление лучших
политинформаторов? Безусловно. Обмен опытом? Бесспорно. И лакомый
мандат делегата съезда в награду победителю… Не устоишь! А судьи
кто?
Не пущена ли в ход давняя, отработанная технология КГБ –
фильтровать и сортировать?
Четвертьфинал, полуфинал… У сит, что тщательно просеивают
учеников, ячейки всё меньше… Застрянет сверхкомпетентный.
Тот, кто упомянет факты, которых не найти в открытом доступе,
или «глубже проанализирует» - на уровне взрослого спеца. Ляпнет
сдуру – и попадется.
«Цап-царап!» - довольно мурлыкнет Чернобурка…
Или у меня весеннее обострение паранойи? Может, и так, но все же
лучше насторожиться, напрячься. А то релакс у него, видите ли!
Следи за языком, балбес, будь начеку, как нелегал в тылу врага!
Даром, что ли, Тыблоко намекала? Явно что-то учуяла!
Рыжую Мэри мы всем классом проводили еще в пятницу, и кем теперь
заняться товарищу Лапкиной? Ну, скажем, политинформаторами…
А ячеечки в ситах всё уже, круг подозреваемых сжимается всё
туже… В рифму. В цель.
Я замер, углядев Чернобурку в профиль. Склонясь к одному из
судей, благообразному дядечке, она что-то выговаривала ему с
властным превосходством, а тот лишь угодливо кивал…
Меня затошнило от страха. Все пугающие догадки и смутные тревоги
затопили душу леденящим наплывом. Как рядовой завуч по внеклассной
может отдавать распоряжения официальным организаторам – чинам из
гороно? Главное, они же ее слушаются! Значит, Лапкина выступает
перед этими сановными мужами, как безусловный вышестоящий! И
«Политбои» - действительно операция Комитета…
Сердце бухало, и пальцы мои дрожали – они будто перебирали
логичный расклад, как бусины четок.
«Ушел в отрыв, как последний… - метались мысли вспугнутыми
мухами. – Попался, лох чилийский…»
Помощники вынесли на сцену пятнадцать одноногих
столиков-«стоячек», экономящих место – таких хватало в мелких
кафетериях и «забегаловках».
Я пристроился с краю, выложив на холодную мраморную столешницу
двойной тетрадный листок.