Питейная изба старого Угрюма располагалась на небольшой площади
у ворот, куда стекались сразу три улицы. Широкая, двухэтажная, с
массивным основанием, она была украшена резьбой и обвешана лентами.
У входа шатались в обнимку несколько забулдыг. Макарин брезгливо
обошел их стороной и толкнул тяжелые двери с неумело вырезанным
змеем. По глазам резанул слоистый дым, в нос ударило чем-то кислым
и противно-сладким, уши заложило от гула множества голосов. В
длинном низком помещении тянулись заставленные медом, брагой и
хлебным вином тяжелые столы, сидело, стояло, лежало сразу несколько
десятков пьяных и трезвых, меж которыми сновала парочка служек с
кружками и ковшами. Когда глаза привыкли к дымному полумраку,
Макарин нашел свободное место и присел. Завсегдатаи не обратили
внимания. Только сидящий по соседству купец в богатом кафтане с
меховым воротником не по погоде, осоловело глянул, возложил лапищу
ему на плечо, проворчал еле понятно заплетающимся языком:
— Тебя-то я и жду, — и придвинул Макарину огромную деревянную
кружку с чем-то вонючим. — Будем?
Макарин отодвинулся.
— Спасибо. Но ты обознался, купчина.
Купец попытался собрать в кучу разбегающиеся глаза, у него это
не получилось, он рыгнул и уронил голову на стол. Макарин
огляделся. Напротив, у низкого дверного проема стоял грузный старик
в заляпанном фартуке и смотрел на него. У старика не было бороды и
даже не было волос на голове. Зато был длинный шрам, тянущийся от
виска до подбородка, из-за чего тонкогубый рот кривился вниз,
придавая всему лицу траурное выражение. Старик медленно подошел к
нему, вытирая руки полотенцем и умело лавируя между
посетителями.
— Новое лицо, — сообщил он низким, похожим на медвежий рык
голосом, — мне всегда интересно. Что пить будешь?
Макарин стащил с пальца перстень, положил на стол. Хозяин поднял
его толстыми пальцами, пригляделся к собачьей голове на печатке.
Вернул обратно.
— Слепой стал. Не узнаю людей с Разбойного приказа. Давно вас не
было.
— Дел нет, и нас нет, Угрюм.
— А теперь стало быть, дела появились?
— Стало быть.
Угрюм покивал задумчиво. Мельком указал служкам на почерневший
потолок. Наклонился к Макарину.
— Наверху комнатка тихая. Еду там накрою. Позднее сам приду. Не
надо, чтобы нас вместе долго видели.
Лестница, ведущая на второй этаж, была узкой, с закопченными
стенами и продавленными ступенями. Тихая комнатка оказалась
каморкой с маленьким закрытым оконцем и несколькими коваными
сундуками вдоль бревенчатых стен. Почти всю ее занимал огромный
тяжелый стол из рассохшихся дубовых досок.