— Вы правда думаете, что других не существует? — с горечью осведомился элементал. — Появление ваших сородичей вопрос времени.
— Возможно и так. Тем не менее, я не ношусь по всей империи в поисках таких, как я, хотя идея конечно занимательная. — Артур сделал вид, что задумался, любуясь изменившимся лицом Годьянова. — Не суть. Я прошу не приписывать мне того, чего я не собирался делать. Если вам интересно, я хочу уравнять в правах каддэев и людей и создать справедливое государство, где будет комфортно жить всем.
«Заодно остаться единственным выжившим игроком и отдать ваш мир повелителю ада, но это уже так, мелочи».
— Мне сложно поверить, Ваше Величество. Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Хетем разве вам не говорила? — удивился приручитель.
— Она рассказывала те же вещи, просила о поддержке. Я не поверил, и послал верных мне вассалов. — Годьянов выпрямился, насколько позволяли оковы. — Я признаюсь во всех покушениях и заговоре. Я действовал в одиночку, все мои соратники мертвы.
— Ну не все, виконт Годьянов, кажется ваш пятый сын, участвоваший в нападении на «Брюгге», вполне себе живой. — Артур подмигнул опешившему графу, продолжив давить. — Я имею право повесить вас рядом. И всю вашу семью. Дочерей отдадут в мезальянсы, фамилия Годьяновых будет стерта из всех книг, земли отойдут вашим злейшим врагам, что укрепит мою власть. Вас, само собой, прикончат последним.
— Ты… чудовище. — Сейчас элементал явно жалел, что позволил надеть на себя ошейник. Он бы лучше погиб в бою, чем видел угасание собственного рода.
— Кнут и пряник, граф, кнут и пряник. Первое я вам продемонстрировал, настала очередь второго! — Юноша тепло улыбнулся ошеломленному мужчине. Несмотря на занимаемое положение, Годьянов оказался прост, как палка. Или все дело было в растущем даре подчиняющего, позволяющем читать каддэев, как открытую книгу? — Вы искупите вину кровью. Нас ожидает страшная война, на фоне которой конфликт с османами покажется незначительной мелочью. С запада ударит стальной кулак, сметающий все на своем пути. Лишь объединившись, мы вырвем у судьбы единственный шанс на победу.
— Вы преувеличиваете возможности германцев, юноша. Они, конечно, сильны…
— Я говорю не только о немцах. Они вступили в союз с Британской Империей. А когда наш флот окажется разбит, а армии не выдержат напора стальных машин, к ним присоединятся австрийцы, французы и все шакалы, которые захотят урвать кусочек. Вся Европа объединится, чтобы разорвать нас.