Наконец Ника насытилась. Это ощущение пришло внезапно: вот
только что она жадно тянула к себе корзинку с хлебом и искала взглядом
официантку, чтобы попросить еще компота, — и тут поняла, что не может больше
осилить ни капельки, ни крошки.
— Все очень вкусно! — сообщила она служанке, тщетно пытаясь
поймать ее взгляд. — Передайте, пожалуйста, повару! Поварам! Тем, кто готовил!
Это божественно.
— Я рад, что нам удалось вам угодить, — меланхолично
отозвался хозяин.
«Угодить!» Слово подтолкнуло воспоминание, требующее
немедленно получить ответ хотя бы на один вопрос. Ника сняла с подола салфетку,
свернула и пристроила ее на краю стола.
— Виола сказала, что вы хотели угодить Аните и, зная,
что она пловчиха, заказали для нее это сине-голубое платье.
— Мы до конца вашего пребывания здесь будем говорить только
об Аните? Я ни разу в жизни не встречал ее, не перебросился с нею и словом. Она
не дорога моему сердцу. Я видел ее — далеко не напрямую, — рассматривая и
оценивая перспективы. Она не видела меня никогда и не подозревает о моем
существовании. Чего вам еще, Ника?
Ника нахмурилась и встала.
— Платье. Виола сказала, что это платье водяное. Это как
вообще?
— А, это… Водное — было бы правильнее.
Мир поднял руку и щелкнул пальцами.
— Посмотрите на подол, если вам угодно.
Ника опустила глаза — и даже подпрыгнула от неожиданности. Между
слоями полупрозрачной лазоревой ткани заскользили юркие красные рыбки,
заколыхались длинные космы темно-зеленых водорослей и заблестели перламутровые
ракушки.
— Ой! Никогда такого не видела! Даже в кино!
Ника подхватила подол и слегка растянула его, приподняв, чтобы
получше разглядеть эту прелестную картину. Ей показалось, что вода плеснула ей
на руки, а пара рыбок вдруг запрыгали по ковру, хватая ротиками воздух.
— Ой! — завопила Ника уже с совсем иным чувством. — Что я наделала!
Она стремительно присела и столь же стремительно
выпрямилась, схватила со стола кувшин с прозрачной жидкостью — оставалось
только надеяться, что это вода, раз налита в кувшин, — бухнулась на колени и,
сложив ладонь ковшиком, стала ловить судорожно дергавшихся рыбок.
— Ника…
— Сейчас, я только…
— Ника, это иллюзия.
Мир снова щелкнул пальцами, и платье стало совсем обычным:
сухим и теплым, ничего примечательного, только шершавые слои газа и искорки
позолоченной нитки, искусно пропущенной между нитями синего цвета. Рыбок на
ковре больше не было, и Ника, стоящая на коленях с кувшином, почувствовала себя
очень глупо. Подняться в этом платье с пола грациозно, да еще с кувшином воды в
руке, было просто невозможно, пришлось ставить кувшин на ковер и отталкиваться
руками, распрощавшись с последней надеждой предстать перед хозяином дома
красавицей.