А может и так.
— Вау, Ева, у тебя… ноги голые, — восторженно-дипломатично ляпнул Верейский, появившись из-за угла. — Это так надо? — он сунулся к уху Челси и заговорчески зашептал: — Что раздают? Может, позвать кого, а?
— Зачем? — на полном серьезе спросила она, а я тем временем опустила юбку.
— Тут тебе не очередь за сахарными кузнечиками, — я слегка пихнула его в грудь. — Пароль скажи.
Никита скорчил загадочную рожу.
— Паучьи лапки.
— Самый дурацкий пароль за все мои годы в Виридаре, — заверила Челси.
— Сам придумал, — похвастался Никита. — А вы чего, кстати, под дверью третесь?
— Мы все просрали, — с излишним, на мой взгляд, драматизмом возвестила она. — Елизарова просрала, если быть точной.
Верейский дружил со всеми девчонками своего курса и ни с кем из них не встречался. Каждый раз он приглашал одну из них в Высоты, и каждая надеялась, что Никита на нее запал. Потом рассказывали, что он болтал всю дорогу, купил имбирного кваса в самом популярном здешнем пабе «Двуглавый пегас» и даже за руку не взял. Как по мне, это была бы лучшая прогулка, но меня Никита ни разу не приглашал. Зато постоянно орал через весь коридор: «Салют, лохматая!»
Я, кстати, не лохматая, с чего он это взял вообще. Может, примется за нас, когда кончатся однокурсницы.
Юбка опять развернулась и теперь моталась у колен. Никита запнулся и налетел на меня.
— Хватит путаться под ногами, Ева, — он погрозил пальцем как строгая тетушка. — О, Флаффи, а ты чего тут делаешь?
Флаффи звали Есению Фьорд с пятого курса, она же вся такая… воздушная, в башке только побрякушки и поблядушки. Не знаю, как ее взяли в команду по крылатлону, возможно у них в Каэрмунке отбор идет по длине шеи, и тогда Флаффи одержала вполне закономерную победу. Крылатлон считался мужским спортом, потому что сопровождался травмами и ожогами.
Мы с Челси звали ее Коко. Потому что курица и потому что кокетка. Такие, как Коко, у инквизов становятся фотомоделями.
— Была у Марка, Елизарова, — она повернулась ко мне и многозначительно застегнула верхнюю пуговицу рубашки.
— Эта информация имеет какую-то ценность лично для меня?
Я была занята юбкой и заворачиванием ее пояса. Исаева я сегодня видела только издалека. Но, кроме него, я видела еще двадцать наших однокурсников и не собиралась запоминать все, что связано с их однообразной жизнью. За лето я успела забыть, как выглядит половина из них, а вторая половина — настолько изменились, что стоило забыть их тоже.