— А вы с ним прям при всех, а? — с неподдельным сочувствием уточнила Челси, поднявшись на цыпочки и сунувшись к самому подбородку Коко. На ее лице нарисовалась жалость, как будто бабушка Флаффи умерла, не оставив ей ни крабла, и отвращение, как будто мы обнаружили разложившийся труп этой самой бабушки. — Прям при Чернорецком и Погодине?
Марк Исаев прохода мне не давал вот уже третий год, а все свободное от приставаний время проводил в компании своих закадычных дружков: Гордея Чернорецкого, Ромы Соколова и Леши Погодина.
— О-ля-ля, — прокудахтал Никита, якобы облизывая кончики пальцев. — Минус двенадцать очков Каэрмунку, кстати, за нахождение вне своей общаги после отбоя.
— Ну и сволочь же ты, Верейский, — надулась Коко.
— Не обижайся, дорогая. Как иначе снимать с вас баллы, вы же там все умные и порядочные, аж страшно.
Никита всегда снимал или выдавал неровное количество очков. Наверное, в его некрологе когда-нибудь напишут: «Покинул нас на девяносто втором с половиной году жизни».
— Увидимся на уроках, Верейский, — мстительно пообещала Флаффи и проплыла мимо нас к выходу.
— Увидимся на улоках, Велейский, — передразнила Челси, когда дверь за Коко закрылась. Она терпеть не могла Флаффи за то, что ту взяли в команду по крылатлону, а Челси нет, хотя она и пробовалась каждый год. Коко играла неплохо, между прочим, но кому это интересно.
— Ну что, Челси, — я попыталась отвлечь ее от Флаффи и сосредоточиться на крылатлоне, пока мы поднимались в спальню, — снова пойдешь на отборочные?
— А то. Без меня и речи Исаева о моей бесполезности в качестве нападающего, отборочные потеряют свое очарование. Моя мамаша, пока не преставилась, всегда говорила, что настырность и умение клянчить — мое наследие. В общем-то, это единственное наследие, которое мне от нее досталось.
Я сдержала смех, чтобы никого не разбудить, и тихо прикрыла дверь.
Раздевшись, я привычно покрутилась перед зеркалом с одних трусах. Моя мама говорила, что надо запомнить себя в лучшем виде, пока я худая, грудь не обвисла, спина прямая и бока не покрылись растяжками.
— Хватит понижать мою самооценку, — пробурчала Челси, забираясь под одеяло.
— Отстань. Осознание собственной офигенности помогает мне игнорировать всяких… менее офигенных, но отвратительно-высокомерных куриц.