– Есть... Кажется, и верно – дочка.
– Беру, – с прорвавшимся раздражением отозвалась Наташа. – Все
грехи на себя беру, какие хочешь. Мы договорились?
Ворожея посмотрела строго и неодобрительно:
– Так нельзя, дочка... Про все-то грехи. Мало ли что я на тебя
навешу? И свое, и чужое...будешь потом перед Богом отвечать.
– Разберется.
Дарья вздохнула:
– Ох, молодые... глупые. Да есть ему дело – в грехам
человеческих копаться? Каждый грех свой след оставляет, по следам и
суд идет... Ладно, не бойся. Чужого тебе не припишу.
– Я и не боюсь.
Ворожея уже будто и не слушала ее. Сидела, настороженно
вслушиваясь во что-то. Потом пожала плечами:
– Ладно... давай дело делать. Руку!
Наташа неуверенно протянула правую руку, с тревогой следя за
дорогим бриллиантовым кольцом. Хоть и туго слезает с пальца,
но...
– Ой!
Ворожея уколола ее в мизинец так быстро и ловко, что Наташа даже
ничего не почувствовала. Застыла в остолбенении, глядя на
набухающую красную каплю. Дарья, как ни в чем не бывало, бросила в
немытую тарелку с застывшими остатками борща крошечную медицинскую
иглу – плоскую, с остреньким жалом. Такими берут кровь в
лабораториях.
– Не бойся, у меня все стерильно, иглы одноразовые.
– Да что вы себе позволяете! – Наташа попыталась было отдернуть
руку, но Дарья перехватило ее неожиданно сильным и точным
движением.
– Стой, глупая! Снова колоть придется!
Из кармана она достала аптечный пузырек темно-коричневого
стекла. Этикетка была отмыта, но плохо: даже угадывались первые
буквы: «На...» Ловко открутила пробку, подставила пузырек под
Наташин мизинец, встряхнула. Капля сорвалась внутрь пузырька.
– Некоторые считают, – удовлетворенно произнесла ворожея, – что
чем больше крови в привороте – тем сильнее он будет. Неправда.
Кровь необходима качественно, но совершенно не важна
количественно...
Ведунья открыла холодильник. Достала пятидесятиграммовую
бутылочку водки «Привет». Наташа вспомнила, что ее шофер как-то
называл такие «реаниматорами»...
Несколько капель водки ушло на клочок ватки, которой Наташа
послушно залепила палец. Бутылочку ведунья протянула Наташе.
– Будешь?
Почему-то Наташе живо представилось пробуждение завтра утром –
где-нибудь на другой конце города, обобранной, изнасилованной, и
ничего не помнящей о происшедшем. Она замотала головой.